— Не знаю, что случилось и кто это мужик, но тебе явно не стоит с ним встречаться, — выговаривает мне Эрик на улице, следуя в сторону парковки.
Я уже смирилась со своим положением и уткнулась носом в его шею, обвив ее руками. Вдыхаю умопомрачительный запах любимого мужчины и просто хочу получить немного заботы. Вот именно сейчас я в этом больше всего нуждаюсь. Возможно, завтра я себя буду ругать за проявление этой слабости, но сегодня, сейчас, мне это действительно необходимо.
— Ты сама на себя не похожа, Алина. И что бы ты ни пыталась доказать, на данный момент ты слишком слаба. Ты просто проиграешь. А я… — он делает паузу, а я как будто улавливаю встревоженные нотки в его голосе, — я не хочу, чтобы ты отдавала победу. Ты сможешь победить, и я помогу тебе набраться для этого сил.
«О чем он говорит?» — проносится в мыслях.
Он даже не понимает, почему я так реагирую. Какая победа?! Ее невозможно одержать в этой битве. Рома прикрывает Сергея, и именно поэтому тот приехал, вернулся в страну, хотя по сей день числится в розыске. Но его, как в старые добрые времена, крышует Молот. Конечно, он набрался смелости и явился на свадьбу.
Но что я смогу сделать Урусову? Ничего. А значит, и Сергею тоже, и это больше всего терзает мою душу. Даже видя перед собой убийцу отца, я не могу заставить его ответить за свой поступок.
Эрик сажает меня в свою машину, застегивает ремень безопасности, а после проводит ладонью по щеке, и только тут я понимаю, что он смахивает хлынувшие из моих глаз слезы.
Наверное, я сейчас ужасно выгляжу, и макияж потек, сто процентов. Эх, не так я планировала встретиться с Эриком после возвращения.
— Алина, не плачь. Я… — растерянно произносит, глядя мне в глаза, — я не знаю, что делать, когда ты вся в слезах.
Я отворачиваюсь от него и тихо прошу:
— Просто отвези меня домой и можешь забыть обо всем, что было здесь.
Эрик молчит долгое время, а после, ничего не говоря, закрывает дверь, обходит машину и садится за руль.
Я устремляю взгляд в окно, прикрываю глаза и стараюсь отключиться от всего, что произошло только что.
Незаметно для себя, терзаемая тяжелыми мыслями, я забываюсь тревожным сном.
Резко открываю глаза, когда ощущаю торможение автомобиля.
Посмотрев на Эрика и вспомнив все, быстро отстегиваюсь и, выходя из машины, произношу:
— Спасибо, что подвёз. — А подняв взгляд, понимаю, что он привез меня на мою съемную квартиру, которую я, вообще-то, уже не снимаю! — Я тут больше не живу! — раздосадованная его оплошностью, хватаюсь за голову. Черт, и как теперь домой добираться? Сумочки с собой у меня нет.
Неожиданно Эрик хватает меня и вновь поднимает на руки.
— Ты сегодня останешься у меня. И пока я не буду уверен, что с тобой все в порядке, из квартиры не выпущу, учти.
Он идет по направлению к подъезду, и я понимаю, что если попаду в его квартиру, если позволю за собой ухаживать и проявить хоть каплю человечности, то все мои барьеры рухнут и я вновь стану безвольной куклой, которой он непременно воспользуется.
— Отпусти меня немедленно! — бью его по плечу. — Я больше ни за что не войду в твою квартиру. Отпусти меня, Миллер, мы с тобой уже все выяснили между собой, не строй из себя добрячка!
— Воу, воу, Алина, — на мгновенье он останавливается, и я, подумав, что он ко мне прислушался, перестаю трепыхаться и жду, когда он меня отпустит. Но Эрик почему-то медлит, он стоит и просто смотрит на меня.
— Что?! — не выдерживаю и выкрикиваю ему в лицо. — Отпусти уже, тебе и самому тяжело, вон аж запыхался, — за такой бравадой хочу скрыть свои истинные чувства, трепет сердца, и стенание души. А еще, стресс от тесного контакта, слишком близко. И самое обидное, не запыхался он ни черта! Гад такой, много времени, наверное, проводит в зале.
— А теперь послушай меня, — вдруг произносит он твердо и с такой серьезной миной на лице, что невольно послушно замолкаю, — куда ты собираешься пойти? Домой? И как ты объяснишь свое состояние домашним?
Задумавшись над его словами, понимаю, что не смогу рассказать маме о том, что Сергей вернулся. Что появилась возможность, если приложить усилия, посадить его за убийство. Но как я это ей скажу? Опять дать надежду? А если ничего не получится, вновь терзаться чувством вины, что за папину смерть никто не понесет наказания?
— Я зайду в свою комнату, и никто не увидит меня, — произношу тихо, как будто уговариваю саму себя.
— Алина, ты правда думаешь, что твоя мама не захочет с тобой поговорить о свадьбе?
Отвожу взгляд, не найдясь с ответом, ведь он прав. Как бы мама ни относилась к Любе и Роме, женское любопытство — это неотъемлемая часть нашей сущности, и, конечно, маме оно не чуждо.
— Все равно, — бурчу себе под нос, — отпусти меня. Я и моя семья тебя не касаются.
Эрик тяжело вздыхает и ставит меня на землю. А я, глубоко внутри, как будто разочарована тем, что он поддался на мои уговоры, мог бы все равно гнуть свою линию…
— Алина, я к тебе приставать не буду, даю слово. Если ты отказываешься от моей помощи только по этой причине…
— Не только по этой, господин Миллер, — становлюсь к нему спиной. Мне трудно говорить такие слова, глядя ему в глаза, сердце ноет от действительности, от реальных отношений между нами. Оно хочет другого, но Эрик абсолютно точно дал понять, что и как обстоит между мной, простой журналисткой, и им, директором. — Не хочу больше быть случайным свидетелем, не хочу вообще иметь ничего с вами общего. Хватит, я сыта по горло. Мы с вами все решили буквально месяц назад. И я все прекрасно помню, если вы вдруг забыли. Чужие люди не зовут других в свою квартиру перевести дух… Так что и вы не обязаны это делать. Прощайте. Не думаю, что мы с вами еще пересечемся где-то.
Делаю шаг, как вдруг земля переворачивается у меня перед глазами и я оказываюсь на сильном мужском плече.
— Слов ты сейчас не понимаешь, поэтому буду действовать таким способом.
— Эрик, отпусти! — бью его по спине. — Немедленно!
— О, как быстро я из господина Миллера превратился в Эрика, мне это нравится, — с усмешкой проговаривает он, уже входя в подъезд. — Похоже, ты начинаешь приходить в себя. Теперь я понял, как нам следует общаться.
Улыбка расползается на моем лице, как вдруг я это осознаю. Стоп, нет, я не должна так реагировать на его варварские действия.
— Господин Миллер…
Неожиданный шлепок прилетает мне по попе.
— Еще раз услышу подобное обращение… — предостерегающе произносит и входит в лифт. Там он меня ставит на пол, — и тогда я уже не сдержу слово, которое дал, — делает резкий выпад на меня, как будто хочет поцеловать, я же лишь успеваю отшатнуться назад, таким образом избежав поцелуя, — и начну к тебе приставать, поняла?
