– Хватит, – он небрежно вскидывает руку, побуждая меня заткнуться. – Я собирался рассказать по дороге. Просто помни об этом, когда будешь получать ремнём по заднице.
По-хорошему, наверное, стоит испугаться, только темнеющий взгляд, которым Драгош проходится от моих губ к ключицам и снова задерживается в ложбинке меж грудей, придаёт его словам весьма волнующий окрас.
Ох, мамочка, вот это меня кроет! Пожалуй, Зару можно понять. От контраста его недюжинной силы и какой-то грубоватой дикой чувственности действительно недолго ошалеть. Хочется встать на цыпочки, очертить ладонями крепкие плечи, коснуться губами колючих скул, чтобы сжал до хруста в своих объятиях... а вокруг хоть пули, хоть пожар – лишь бы не отпускал.
– Поехали, – он первым нарушает затянувшуюся паузу и выходит из гардеробной.
Едем мы в относительном спокойствии. Нанэка загодя вывела Зару к воротам своего дома и к моему облегчению задерживать нас не собирается. Вернувшись на своё переднее пассажирское сидение, мрачно наблюдаю как Золотарёв, задержавшись, что-то почтительно говорит моей приёмной матери, в то время как стоящая за её спиной сестра буквально облизывает его глазами. Смачно так, причмокивая. Фу, мерзость какая.
Отвратительней только галантность, с который он помогает Заре устроиться в машине. От её тщеславной улыбки зубы сводит. Специфически-горький привкус соперничества липкой тьмой ползёт от желудка кверху, оплетает грудную клетку и цепко охватывает сердце, стесняя его сокращения. Уйду. Пусть он только попробует... Любую прощу, но не Зару.
Проходит от силы с десяток минут, показавшихся вечностью, и Драгош останавливает свой Ровер у ворот дома Мадеевых. Судя по количеству припаркованных машин, размах вечеринки сошёл бы для небольшой свадьбы, какие обычно играют местные гаджо. Так сходу и не заподозрить, что семья Жеки переживает не лучшие времена. Не принято у нас мелочиться, что тут скажешь.
Мы молчали всю поездку, а по приезду Золотарёв так же молча, выходит из машины. Открывает нам с сестрой дверцы, ставит Ровер на сигнализацию и жестом велит идти за собой. Кто из нас двоих его женщина можно определить лишь по волосам: мои заложены в низкий пучок, её – рассыпаны по меховому жилету. Уже в доме, сняв верхнюю одежду, мы с Зарой впервые за сегодня встречаемся взглядами. Исходя из её реакции, выгляжу я отлично, слега приоткрытый рот и лёгкая бледность соперницы лучшее зеркало. Зара впрочем, тоже постаралась на славу, в серебристом платье свободного кроя, эффектно обнажающем острые плечи и ключицы, сестра напоминает невинного бесёнка. К сожалению, невинность её неоспоримое преимущество, до которого мне уже не достать, как ни тянись. Остаётся отталкиваться от противоположного, делая ставку на силу искушения.
У Мадеева в доме весело и непринуждённо, что неудивительно, ведь собралась одна молодёжь. Беременная мать и бабушки, накрыв фуршетный стол, куда-то свинтили, подальше от шума. Однако, невзирая на неформальную атмосферу гулянки, мужчины неизменно держатся особняком.
Драгош пока ещё рядом, ведёт нас "на поклон" к виновнику торжества.
Глядя на то, как Жека, пританцовывая под "Грибы", машет нам издалека руками, напрашивается вывод, что парень слегка навеселе. Но, несмотря на оглушительный гомон, бьющий по вискам наравне с музыкой, и ломящийся от алкоголя стол, пьяных разборок здесь точно не случится, ни вначале вечера ни, тем более к его концу. Никто не станет позориться, напившись. А если всё же найдётся тюфяк, не рассчитавший свою норму, то двое дежурных подростка сцапают его под белы рученьки и отведут в отдельную комнату. Для энергичного Жеки проспать собственные именины перспектива сомнительная, так что его вменяемость вопрос бесспорный.
– Под нашими ногами земной шар, между нами сегодня пожар*, – не прекращая скандировать слова песни, Мадеев раскрывает объятия для Драгоша, который в свою очередь бросается куда-то в сторону. Как оказалось на перехват задетой гиперактивным другом вазы с розами. На что Жека лишь небрежно машет рукой, мол, чёрт с ними, цветами – иди, обнимемся. – Дружище, такой подарок! От души, прям!
Остаётся только гадать, что такого он мог преподнёсти эксцентричному имениннику, чтобы тот носился вокруг нас как полоумный.
– Полегче, я сейчас не в форме, – сквозь зубы шипит Золотарёв, прикрывая ладонью нижние рёбра, где на память о знакомстве с Пашкой красуется приличная гематома.
– Понял, не дурак, – шальной взгляд Жеки перескакивает на Зару и он барским кивком головы указывает ей в сторону нескольких девушек, задорно отплясывающих в самом центре комнаты. – Гожо, а подари-ка мне танец. Только толковый, чтоб мне понравился.
Господи... Каждый раз удивляюсь, как с таким подходом к женщинам он умудрился завалить половину моих одноклассниц.
– Моё присутствие уже подарок, – презрительно выплёвывает сестра, ничуть не уступая ему в надменности. – Любуйся. Желательно издалека. – И шёпотом, но достаточно выразительно, чтобы он мог прочесть по губам: – Голодранец.
– Тебе кранты, – едва слышно шепчет он в ответ, сжимая в кулак крепкую натренированную руку.
– Так, Жек, пошли. Нальёшь мне штрафной, – Драгош чуть ли не силой уводит Мадеева к столу, незаметным жестом руки за его спиной, показывая мне остаться с Зарой, чтобы ему было удобней за нами следить.
Ага. Держи карман шире.
Кинув в сторону удаляющегося мужа вызывающий взгляд и игнорируя злобную гримасу сестры, решительно иду к импровизированному танцполу. Упоительные ритмы в стиле латино мгновенно распаляют кровь. Двигаться стараниями Дари я не только умею, но и люблю. Безумно люблю: до полного растворения в звуках, до единения с мелодией.
Ну, здравствуй, танец. Я скучала...
Я танцую со всей страстью. Словно в последний раз в жизни. Соблазнительно покачиваю плечами, наблюдая сквозь опущенные ресницы как девушки, которые вот только что были рядом, прихлопывая, окружают меня живым кольцом. Около сотни глаз направлены сейчас в мою сторону. В них восхищение, похоть, интерес, зависть. Это настоящий фурор, но мне плевать на зрителей, сейчас они лишь фон. Мне нужен только Драгомир, только его взгляд.
Собравшись с духом, нахожу его в толпе, и меня как пеленой накрывает. Окатывает истомной, чувственной дрожью от макушки до самых щиколоток, обвитых тонкими звенящими браслетами. И сквозь неё я чувствую, как под кожей разливается слепящее чувство. Счастье. Чистый, стопроцентный концентрат, разрывающий на части тугой кокон застенчивости и неуверенности в себе. Вряд ли существует что-то более волнующее взгляда любимого мужчины. Тёмного, захмелевшего, льнущего к телу второй кожей, повторяющего каждое движение стопы, следующего за каждым взмахом гранатового шёлка.
Ловлю упоение на дне кофейных глаз и улыбаюсь.
– Иди за мной, – одними губами.
Он пойдёт. Теперь я в этом уверена.
Только проскользнув на пустую застеклённую веранду, прислоняюсь спиной к стене и вдыхаю полной грудью.
– Потанцуешь со мной, – не вопрос. Утверждение. Хриплым обволакивающим шёпотом в висок. Драгош кладёт свою ладонь мне на талию и мягким движением разворачивает лицом к себе. В его руке роза: полураспустившаяся, тепличная, обманчиво хрупкая, стебель которой он перехватывает между зубов, чтобы освободить обе руки и распустить мне нижнюю, скрученную объёмным узлом часть локонов, – С первой нашей ночи, как вдохнул твой запах, мечтал об этом. – Усмехается он, просовывая цветок в одну из двух косичек, тянущихся от висков к темени. – Украсить твои волосы розой.
