Всё-таки образ цыганской невесты не допускает компромиссов, минимализма и скромности, а значит моё простое с виду платье, купленное по принципу "заверните самое дорогое", вне всякого сомнения вызовет у окружающих шёпот недоумения. На нём ни кристаллов, ни пышной драпировки, ни золотого тиснения. Никто здесь не оценит по достоинству нежную ручную вышивку и элегантность А-силуэта – одобрят только эти треклятые браслеты.
Выйдя на крыльцо, я обвожу рассеянным взглядом присутствующих. Чуть дольше задерживаюсь на приёмной матери, нервно мнущей праздничный передник. Она стоит неподалёку, поэтому мне отлично видно с каким неодобрением воспринят свадебный наряд, ведь из-за спешки Нанэка не успела лично проконтролировать его покупку. Понадеялась на Дари, а та вдруг взяла да и поддержала мой бунтарский выбор.
Секунда, вторая, затем под вступительную дробь заигравшего марша, гости взрываются громкими криками на родном диалекте, так как в особо торжественные моменты привычная для нас русская речь частенько отходит на второй план.
– Те авен бахтале, зурале!*
– Те траин лэ тэрне жи анде-к шэл бэрш!*
Под звуки фанфар Драгомир медленно движется к украшенному искусственными цветами крыльцу, и с каждым его шагом я чувствую, как ужас всё туже стягивает мышцы, а воздух будто не доходит до лёгких.
– Те авес бахтали,* – произносит он спокойно глубоким голосом, протягивая нежный букет из белых фрезий, а взгляд его воровато скользит по моему лицу.
Согласно обычаю, нам нельзя смотреть друг на друга или проявлять какие-либо чувства, возбраняется даже вежливый разговор, тем не менее, Драгош почему-то решил пренебречь этим запретом, что выглядит вдвойне поразительно с оглядкой на строгие устои его семьи.
Молчание с момента начала свадьбы – знак моей покорности и порядочности. Да то ли в глубине души мне не хочется кому-либо покоряться, то ли порядочность поздновато разменивать, но я дерзко размыкаю губы, набирая в лёгкие немного лишнего воздуха. Лишнего – потому что он пропитан его духами: холодными, чуть горьковатыми. Запахом человека, который привык добиваться своего.
– Те авес и ту,* – шепчу после небольшой заминки, ругая про себя высокий рост жениха, что скрадывает солнечный свет, вынуждая сердце биться так же хаотично, как в нашу прошлую встречу, на рынке.
Широкая атласная лента, оплетающая стебли цветов, хранит тепло чужих пальцев, тревожа неотвязной мыслью, что всего через пару часов мне уже не удастся избежать их прикосновений. Всё предрешено. Каким бы жестоким ни был Драгош, каким бы ненавистным не представлялся, он мой единственный шанс отвести позор от близких. Угораздило же оказаться в ситуации, когда личный кошмар стал единственным союзником.
А не слишком ли я самонадеянна? Скорее он меня погубит.
Робко подняв глаза, я приглядываюсь к жениху – грозному, почти иллюзорному сквозь дымчатую завесу фаты и, подметив его усмешку, отчётливо чувствую, как рдеют мои щёки. К счастью затянувшееся молчание прерывается приближающимся галдёжом – к нам подходит семейство папиного брата с целью выразить свои поздравления. В течение часа мы вынуждены улыбаться многочисленной родне, отпивая после каждого тоста вместе с гостями.
Я и Драгомир пьём из одного бокала. Позолоченная кромка стекла обжигает жаром его губ, которые он будто нарочно задерживает дольше, чем требуется, чтобы сделать мелкий глоток. Поначалу мне стоит титанических усилий сдержаться и не протереть края салфеткой.
Можно только гадать каким скандалом обернулась бы подобная выходка, поэтому я благоразумно притворяюсь пьющей. Примерно на третий заход этот манёвр предсказуемо терпит фиаско, в результате чего недовольный взгляд жениха то и дело плавит мой профиль. Приходится переступить через "не могу" и пригубить-таки Кагор.
Определённо есть что-то нервирующее – в непрямом поцелуе через стекло, в вяжущем вкусе крепленого вина, в плотном кольце поздравляющих, что сжимается, попутно сближая и нас. Теперь мне начинает казаться, что Драгош находится намного ближе, чем то предписано правилами. Он по-прежнему стоит рядом, но уже касаясь локтём моего дрожащего плеча и не оставляя никаких шансов вдохнуть свободно. Приходится постоянно отодвигаться, лишь бы сохранить видимость дистанции.
Когда ж это всё закончится?!
Разводы для цыган большая редкость. Пары, конечно, расписываются, чтобы облегчить себе жизнь в современном мире, но обычно это происходит на момент рождения первенца и составляет чистую формальность. Наш народ признаёт только те клятвы любви, что даны перед богом. А посему, со свистом проехав мимо здания городского ЗАГСа, свадебный лимузин без особой цели наматывает круги по городу, изредка останавливаясь для фотосессии, из примечательного в которой – донельзя символические снимки у крепости. Прямо на месте моего позавчерашнего падения.
Шум в голове, вызванный убойным сочетанием выпитого натощак вина и пугающей до чёртиков близостью Драгоша, притупляет восприятие действительности. Радует лишь тот факт, что наедине нас точно не оставят – не принято. В церкви, где мы венчаемся, к дурману прибавляется тяжёлый шлейф ладана, ввиду чего последующие события, словно происходят с кем-то другим и отпечатываются нелепыми кадрами в редкие моменты просветления.
Вот свекровь встречает свадебный кортеж у дверей гостиничного комплекса, чтобы вылить нам под ноги родниковой воды, с пожеланиями чистой семейной жизни. Глядя с каким трепетом Анна опорожняет на ступени приготовленный ковш, под лопаткой начинает жечь от стыда. Хотя болит не только там. Пашина несдержанность не прошла бесследно, напоминая о себе непроходящей болью в промежности. Крови-то было не много, а печёт так, будто кожа сошла, что совсем не укрепляет надежду выдержать обряд. Нормально ли это? Без доступа к интернету ответов на вопросы интимного рода не получить. Даже у Дари стыдно такое спросить. Не принято у нас обсуждать, то, что касается дел ниже пояса.
А вот шумные родственники осыпают нас конфетами да мелочью, чтоб жизнь была сладкой и богатой. Я же с опаской кошусь на своего угрюмого спутника, чье выражение лица балансирует между раздумьями на тему "что я здесь делаю" и желанием кого-нибудь придушить.
Кульминацией нашего прибытия становится неожиданный конфуз. У самых дверей каблук неудачно проскальзывает по мокрой ступеньке, кидая меня в объятия мрачного, как туча Драгоша.
– Ты бы поаккуратней ножки переставляла, с приметами не шутят. Так и свадьбу недолго расстроить.
Шепоток Зары пронизан фальшивой заботой, в то время как пальцы, якобы поправляющие мне фату, так и норовят "случайно" коснуться жениха.
– Что за бред? Эту свадьбу уже ничему не расстроить, – бесцеремонно отмахнувшись от непрошенной помощи, а заодно и от косых взглядов стоящей в стороне родни, Драгош решительно приобнимает меня за талию. Проходит всего секунда, за которую я не успеваю ни осознать его жест, ни даже ему удивиться, как руки сами отталкивают объект неприязни.
А ведь план казался почти выполнимым.
