– Да ладно?! – рычит Князев, сгребая в кулак раскиданные под ногами купюры, и с уничижительной улыбкой швыряет их мне в лицо. – Этот нищий хотя бы оплатил твои услуги. И знаешь что? Оно того не стоило. Все эти годы ожидания не стоили того, чтобы разложить бесчувственное бревно. Забирай и проваливай. Вали, дешёвка!
Мощный толчок в плечо сдувает меня с пассажирского кресла, на ледяные плиты мостовой и мелкий снежок как обязательный реквизит к бюджетной мелодраме едко щиплет лицо и онемевшие от жёсткого приземления руки. А позади громко хлопает дверца, гвоздём по стеклу свистят покрышки. Вот только звук работающего мотора не затихает. Я стою на четвереньках в слепящем свете фар, будто бездарный комедиант, позабывший слова.
Слёз нет давно, ярость отвлекает от острой саднящей боли в промежности. Весь мой прежний запал оседает нервной дрожью на мышцах, а внутри – звенящая пустота, даже в груди больше не царапает.
Поднявшись с колен, огибаю крепость в обратном направлении. Сначала с гордой неспешностью, а миновав освещённую часть, срываюсь на бег, надрывно ловя ртом холодный воздух, чтобы не дать отчаянью вновь разгореться.
Впереди хуже, чем неизвестность – там глухой тупик. Пустые карманы, отсутствие документов, места для ночлега и никаких перспектив. Ни один работодатель не захочет связываться с цыганкой. Что самое удивительное, ноги, которым некуда идти все равно приводят к дому, теперь уже бывшему. За высоким забором безмятежная тишина. Зара не подвела, прикрыла мой побег, но обратно вернуться не позволит, да и смысла в том мало. Порченной я никому не нужна.
Сбоку от забора бежит крутая тропинка, протоптанная мною же к глинистому обрыву. Отсюда по ночам открывается завораживающий вид: под ногами огни засыпающего города, над головой – звёзды. Мутные, как замерзшие слёзы. Одна из них срывается одновременно с брошенным вниз телефоном. А мне за нею страшно. Жить хочу.
– Рада! Вот ты где, дурында, – со смесью тревоги и облегчения окрикивает меня Нанэка. – Как чувствовала, что ты здесь отираешься. Всё, гонор показала, успокоилась, теперь домой пошли. И не реви мне, невеста с красным носом та ещё красота.
Глава 8
– Рада, пора выходить. От судьбы не убежишь, – прежде чем опустить мне на лицо фату, Дари пару секунд внимательно изучает платиновый кулон, спрятанный в ложбинке моей груди. – Красивый, не помню, чтобы видела его раньше.
– Берегла для особого случая.
– Половинка сердца... Не слишком ли легкомысленно для такого дня?
– В самый раз.
– Как знаешь. Главное помни, что лучше не злить жениха в день свадьбы.
Хоть я и накосячила капитально, но с головой ещё дружу, поэтому смиренно киваю:
– Помню.
Сестра лишь коротко хмыкает. Мне отлично понятен скрытый посыл прозвучавшего смешка: уж больно это стремление пренебречь массивным колье напоминает последний каприз перед казнью или прихоть влюблённой дурочки.
Но причина, побудившая меня заменить его подаренным Князевым кулоном, никак не связана с самим дарителем, скорее то дань потерянной свободе. Напоминание о времени, когда наивно верилось, что я вольна поступать как вздумается. Теперь мне даже вздохнуть спокойно не дают – Дари второй день ходит по пятам, оберегая то ли от возможного побега, то ли от происков Зары, наветов которой Нанэка в этот раз и слушать не стала.
В таком положении признаться в содеянном равно самоубийству. Родным проще свернуть мне шею, чем объяснить Золотарёвым причину внезапного отказа. И, если помолвки они ещё могли избежать, запросив неподъемный выкуп, то свадьбу остановит только правда. Правда, которая погубит будущее всей семьи, ведь подобный позор не содрать даже с кожей.
Тем временем Дари кивает в сторону окна.
– Рада, ты бы хоть улыбнулась. Глянь, сколько народа собралось у ворот, чтобы пожелать вам счастья.
– Можно подумать кому-то есть дело до её улыбок, – закатывает глаза Зара, порывисто убирая за спину волнистые волосы. Девушка разряжена так, что я в своём лаконичном платье выгляжу рядом с ней как бледная поганка. – Все эти поздравления не больше, чем предлог. Поверь, людей волнует только два вопроса: сколько отвалили Золотарёвы за её честь, и есть ли она у самой невесты. А, Рада, что скажешь – не подведёшь? Мне бы на твоём месте тоже не улыбалось.
– Тебе на её месте и не быть, – холодно констатирует Дари, заставляя младшую сестру выразительно фыркнуть и с нескрываемым раздражением передёрнуть плечами, словно отряхиваясь от подтекста язвительных слов.
Я вяло улыбаюсь своей заступнице, чувствуя, как волнами накатывает апатия.
Сил нет даже на то, чтобы выразить ей благодарность, потому что все мысли заняты вопросом, как выпутаться из сложившейся ситуации. Точнее должны быть заняты, однако пришла пора признать, что любой мой поступок аукнется плачевно. Остаётся лишь плыть по течению, уповая на гипотетическое чудо. Или внезапный конец света. Или...
Нет, на неопытность Драгоша надеяться абсурдно.
– Я бы поменялась местами, – всё же бормочу, оборачиваясь к окну, за которым действительно собрался полный двор зевак. В пёстрой толпе глаза мгновенно находят, а затем намертво прикипают к силуэту молодого мужчины от чьего решения зависит моя дальнейшая участь.
Драгомир стоит в компании друзей. Статный, в строгом костюме – до дрожи в поджилках, до мурашек на коже бескомпромиссный. Чужой. Со стороны он выглядит спокойным, полностью владеющим ситуацией, если, конечно, не обращать внимания на побелевшие пальцы, тисками сжимающие букет невесты, и упрямый плотно сжатый рот.
"Есть ли шанс с таким договориться?" – спрашиваю саму себя, отчего внутренний голос дребезжит надрывным смехом. Что я такого могу предложить этому зверёнышу, возможно убийце, чего бы он и сам не мог заполучить?
Уважение? Так ни одна цыганка никогда не станет перечить мужчине, не повысит голос, не вступит в мужской разговор, пока к ней не обратятся. Для нас недопустимо опозорить супруга при посторонних или, не дай бог, указать ему как себя вести.
Преданность? Тоже не диво. О целомудрии цыганок ходят легенды, и беречь честь семьи едва ли не главная наша обязанность. Это у мужчины верность выражена финансово: можно изменять сколько угодно, главное стабильно обеспечивать семью.
Любовь? А кому она нужна?
Несмотря на то, что время вносит свои коррективы в устоявшиеся традиции, никто у нас не женится и не выходит замуж по любви, как раньше, так и сейчас. Если говорить словами Нанэки – главное, чтоб деньги к деньгам, а там стерпится.
Мало того, на сегодняшний день я умудрилась облажаться по всем трём пунктам. Первый – нахамив на рынке, второй – не оттолкнув Пашу, а третий... даже пожелай того Драгош, любви не получится. Одно его имя вызывает во мне страх и невыносимую унизительную робость.
– Пора.
Дари берёт меня под локоть, и я в который раз морщусь, глядя на свои руки унизанные массивными браслетами. Стоит признать выглядят они символично: как тяжёлые, вычурные кандалы, надетые по строгому указанию отца.
