— Не буду скрывать, желание придушить тебя мелькало, и довольно часто, — холодно соглашается он.
— Как будто это для меня новость.
— Знаешь, Карина, в твоём случае обратиться к врачу не худший вариант. Кроме шуток.
— Проехали.
— Да не вопрос.
Как бы это ни было больно признавать, но ему действительно всё равно.
— На том и разойдёмся, братишка, — меня неожиданно пробирает тихий, злой смех, за которым надёжно прячутся непролитые слёзы и одиночество. — Моё первое в жизни свидание плавно подошло к концу. Такое же бессмысленное, как и первый поцелуй. Всего хорошего, Ринат, можешь не провожать.
Пальцы Рината, до сих пор согревающие мою руку ощутимо напрягаются. Едва заметная эмоция, без понятия, чем вызванная, но она перекрывает кровоток, заставляя неметь сердце. Всё случилось как я того хотела: любимый братишка держит мою руку, так крепко, что я чувствую биение его пульса, только ощущения от этого полностью противоречат ожиданиям. Кажется будто мы далеко. Дальше, чем были когда-либо. В разных зданиях, городах или даже странах. Где-то в противоположных вселенных и я не знаю, как это теперь исправить.
С некоторым сожалением, и всё же твёрдо высвобождаю свою руку, поднимаюсь со стула и иду к выходу. Главное двигаться, не оборачиваться, иначе будет только хуже. Трудно скрывать свои чувства, находясь с ним рядом, а уходить и вовсе невыносимо, будто отрываю себя от него с мясом.
— Карина, — ласкает мне спину его окрик.
Я останавливаюсь, не решаясь обернуться. Так и стою, крепко-накрепко зажмурив глаза, чувствуя как влажная от выступившей испарины одежда, вязко пристаёт к коже.
— Да? — спрашиваю почти шёпотом, однако Ринат каким-то непостижимым образом слышит.
— Весь тот отстой, пусть останется в прошлом. Такое сложно забыть, и всё же я простил тебя. Давно. Просто знай это, сестрёнка.
Впервые он назвал меня сестрой без издёвки. Скорее всего, надеется таким образом подчеркнуть, что мы больше не враги, а меня как пулей пронзает. Концентрируется острой болью в груди и там уже гложет, печёт…
Совсем не таких отношений мне хочется.
Как добралась до ворот клиники, для меня сущая загадка. Наверняка я бы и дальше витала в потоке своих мрачных мыслей, если бы кто-то осторожно не сжал моё плечо.
— Девушка, вы меня слышите?
Я с удивлением смотрю на долговязого мужчину, взгляд которого перехватила ранее, в комнате для свиданий. Вблизи он вселяет ещё больший страх. Быстро глянув в сторону машины, вижу, что водительское место пустует. Отец всё ещё беседует с лечащим врачом Рината. Верно истолковав моё состояние, незнакомец поднимает кверху широкие ладони и уже мягче продолжает:
— Извините, если напугал, просто увидел вас сидящей за столиком с молодым человеком, Трошин его фамилия, так ведь?
— Допустим, — я никак не могу понять, отчего так дрожат мои коленки, а потому отступаю ещё на пару шагов. Вдруг интуиция не зря кричит об опасности?
— Простите за нескромный вопрос, а кем вы ему приходитесь? — мужчина больше не приближается, остаётся стоять на прежнем месте, что позволяет немного расслабиться.
— Какая вам разница? Не пойму, к чему весь этот разговор.
Несмотря на широкую, приторную улыбку, у незнакомца колючие, как стекловата глаза. Он мне определенно не нравится.
— Дело в том, что я знал его отца.
— У Рината есть отец? — брякнув глупость, тут же прикусываю язык. Конечно же, у Рината есть отец, как иначе? Просто о нём как-то никогда не упоминалось, даже вскользь, вот я и сморозила чушь. В присутствии этого мужчины я вообще плохо соображаю и страшно теряюсь.
— Скорее был, — ухмыляется мой собеседник и, замявшись, добавляет: — Он был моим другом. Хорошим другом, вот и интересно стало, как пацан его поживает. Так кто вы ему?
— Сестра.
— Он разве не единственный ребёнок в семье?
— Сводная, — разговор продолжает меня нервировать, поэтому я быстро оглядываюсь и с облегчением выдыхаю, заметив приближающегося отца.
— Батя твой? — мой жест явно не укрылся от внимания незнакомца. Он щурит глаза и, стерев с лица фальшивую улыбку, спрашивает уже на полном серьезе, с долей потрясения в голосе: — Ты дочка Владимира Снежинского?! Вот это поворот…
— А что в этом такого?
Но отвечать мне никто не собирается, мужчина тихо цедит сквозь зубы что-то матерно-невразумительное и стремительно удаляется.
— Кто это был? — недовольно хмурится поравнявшийся со мной отец.
— Псих какой-то. Не забывай, где мы находимся.
— Пациенты за ворота не выходят.
Папино замечание кажется мне резонным.
— Значит бывший.
Сто пудов, какой-то повёрнутый на чужих детях чудик. Подумаешь, отца моего узнал, городок то небольшой, может и пересекались где-то. А фамилию Рината услышал от медсестры.
Поражённая поведением незнакомца, я считаю своим долгом найти ему объяснение и, как только мне это удаётся, пытаюсь выкинуть его из головы. Только неприятное лицо никак не идёт из памяти, крутится в подсознании, как навязчивый мотив давно надоевшей песни.
Расплачиваться тебе
Ринат
Я лежу вытянувшись во все свои метр восемьдесят, прямо на жёсткой парковой скамейке и безучастно смотрю в небо. Заурядное затянутое свинцовыми тучами осеннее небо. Ни хмурое, ни радостное. Никакое. И сам я никакой. Овощ. Как обычно меня тяготит апатия, вызванная назначенными врачом антидепрессантами. Много он понимает, помешанный на своём фикусе, лысеющий коротышка. Не удивлюсь, если и с растением он тоже ведёт свои псевдо-доверительные беседы.
Доверие…
Чёрта с два они его от меня дождутся. И врачи, и сдавшая меня сюда мать, и Карина. Особенно Карина.
Всё же прикинуться пай-мальчиком мне удалось на славу, благо под действием местных чудо-таблеток это оказалось совсем не сложно. Меня должны выписать уже на следующей неделе, а там уж оттянусь по полной. Не важно, как именно, в танце или в хорошей драке, главное спустить пар, погасить свой внутренний пожар, чтобы какое-то время не реагировать на неприкрытый вызов в васильковых глазах и колючие ухмылки. Хотя бы внешне.
В клинике с этим всё просто — никакого соблазна. Жаль только время тут тянется невыносимо медленно, ползёт улиткой, оставляя за собой липкое уныние с синтетическим привкусом лекарств. Но сегодня вызванное ими отупение сыграло мне на руку, я смог оценить его по достоинству сразу, как только появилась она — моя лживая сводная сестра. Оказывается, если отбросить в сторону эмоции, я вполне способен вытерпеть присутствие Снежинской, и даже нормально поговорить, без поисков подвоха и попыток просчитать её выгоду. Мне было всё равно, а потому легко и просто, жаль длилось это не долго. Ровно до тех пор, пока Карина не упомянула наш поцелуй.
