— Что думаешь делать дальше?
Услышанная новость всё никак не хочет укладываться в голове. Как можно было за неполный месяц так бездарно профукать трехкомнатную квартиру, да ещё и свалить всё на мифическую саранчу?! Вот это мой гуру отжёг…
— А что тут думать? Выбор у меня невелик — продам себя подороже. Женюсь, проще говоря, — по обыкновению хищно улыбается Владлен. — Сделай одолжение, детка, принеси бокал вина, дядя думать будет.
Я решаю не напоминать, что дяде думать вроде как уже нечем, а покорно выполняю озвученное поручение. К моменту моего возвращения, его печаль как ветром сдуло. Он блаженно созерцает панораму ночного города, под льющиеся с телефона звуки «Свадебного марша». Что ж, его будущей жене можно только позавидовать, Владлен свои деньги привык отрабатывать по полной программе. А, что до любви, может та и приложится со временем, чем чёрт не шутит? Правда мне начинает казаться — она только всё портит.
С тяжёлым сердцем возвращаюсь в свою спальню, и нерешительно мнусь в дверном проёме. Хотя тут давно и тщательно всё прибрали, моющие средства оказались не в силах перебить тошнотворный запах крови. Уверенна, он никуда не денется, даже спустя много лет, будет чудиться везде: в шкафу, под ламинатом, на постельном белье. От него не избавиться. Он въелся не в стены, а в моё подсознание, теперь остается только смириться. Мне по-прежнему страшно здесь находиться, и комнату Рината как назло занял Владлен, будь его глупость трижды неладна!
Собравшись с духом, я вхожу. Стены словно сжимаются вокруг, потолок давит, мне нечем дышать. Наспех распахиваю окно, за которым вовсю бушует стихия, и подставляю лицо под холодные потоки воды.
Кап, кап, кап… — разбиваются капли дождя о мой разгорячённый лоб, вгоняя в какой-то пугающий транс. Собрав остатки воли, отступаю, да только без толку — процесс уже запущен. Несуществующие капли продолжают орошать мою кожу, теперь в разы более горячие и вязкие. Воображаемая кровь, заливает мне рот и ноздри, я захлёбываюсь, отчаянно мотаю головой, и сквозь густую алую пелену снова вижу неумолимые, полные душевной муки глаза Рината.
* * *
— Карина, ты в порядке? — отец смотрит на меня встревожено, словно знает больше, чем хотел бы показать.
— В полном, пап, — заверяю родителя, делая вид, что всецело поглощена завтраком. На самом же деле, порядком даже не пахнет. Утром я проснулась на полу, замёрзшая и с дикой ломотой во всём теле.
— Неважно выглядишь, тебе нужно больше отдыхать.
Невесело усмехаюсь. Они с Климовым как спелись.
— Единственное, что мне нужно, это увидеться с Ринатом.
Моё заявление заставляет отца заметно напрячься. Илона, кинув в его сторону нечитаемый взгляд, осторожно интересуется:
— Вы ведь так и не поладили, с чего бы?
— Пора исправить эту ошибку.
Отчасти так оно и есть, но вторая причина кроется в моих видениях. Раз именно Ринат выступает в них антагонистом, может всему виной муки пробудившейся во мне совести? Вдруг если он меня простит, то мне тоже удастся, и тогда всё прекратится?
— Видишь ли, дорогая, — неуверенно мнётся отец, но перехватив одобрительный кивок Илоны, продолжает более решительно, — сейчас твоё общество может его слегка смутить.
— Перестань говорить загадками.
Папа прокашливается.
— Дело в том, что Ринат ближайшие пару месяцев проведёт в психиатрической клинике.
Я мысленно пару раз прокручиваю последнюю фразу. Затем ещё раз, для верности. Нет, не ослышалась.
— Зачем вы его туда упекли?! — всплеск праведного возмущения мигом выбивает из меня остатки утренней апатии. — Он ничего плохого не сделал! Сорвался раз, с кем не бывает? Если судить как вы — пролечиться не помешает всем без исключения! Вытащи его оттуда! Пожалуйста…
— Ринат не все, родная. В его случае — это необходимая мера, — тихо возражает Илона.
— Но я должна его увидеть, — отчаянно заламываю руки. Хвала моей скрытности, позволившей утаить собственные заскоки, иначе куковать бы нам с Троллем в соседних палатах. Расспросы о поставленном ему диагнозе наверняка лишены смысла. Да нет, стопроцентно глухой номер, вот сколько таинственности вокруг напустили.
— Поедем, обещаю, — сдаётся отец. — Дай ему немного времени.
— Договорились.
Сестрёнка
В том, что понятие «немного» все понимают по-разному, я убедилась спустя полтора месяца, именно столько времени понадобилось отцу, чтобы он наконец позволил мне навестить Рината. Частная клиника, в которой наблюдается Трошин, находится загородом, и за время нашего пути я успеваю десять раз пожалеть о своей настойчивости.
С виду всё как обычно. В колонках играет группа Сплин, твердя, что выхода нет, отец следит за дорогой, периодически поглядывая на меня в зеркало заднего вида, а я изображаю крайнюю заинтересованность мелькающим за окном пейзажем.
На деле же, за нашим внешним спокойствием кипят нешуточные страсти. В последнее время мне всё сложнее удаётся скрывать приступы неконтролируемой паники, а отец, словно только и ждёт подвоха, окидывая меня сканирующим взглядом при любом удобном случае. Как, например, сейчас. С чего он вообще решил, что у меня снова могут возникнуть какие-то психические проблемы? За исключением полного равнодушия к окружающим, я росла совершенно адекватным ребёнком. Как бы то ни было, приходится тщательно скрывать свои заскоки, иначе как пить дать, повторю судьбу Рината.
К слову, положение сводного брата немного прояснил подслушанный мною разговор. Оказывается, идея упечь его в клинику целиком и полностью принадлежит Илоне. Они с отцом горячо спорили о целесообразности данного решения. Исходя из папиных слов, врач диагностировал у Рината депрессивное расстройство, которое якобы могло привести парня к суицидальным мыслям, а всё из-за того, что Илона упрямо продолжает настаивать на его генетической к этому предрасположенности, потому и перестраховалась, отправив сына в частную клинику.
Если бы я только знала, чем обернётся моя глупая выходка!
По приезду с облегчением вглядываюсь в окружённое зеленью трёхэтажное здание, расположенное рядом с живописной, старой церквушкой. Клиника на поверку совсем не похожа на мрачное место, нарисованное моим воображением. Даже я, абсолютно равнодушная к величию природных красот, не могу проигнорировать царящее здесь умиротворение. И всё же за глянцево-безупречной картинкой отчётливо чувствуется бремя безысходности. Каким бы располагающим ни был антураж, все заведения подобного рода схожи между собой давящей атмосферой страдания, гложут нервы эхом чужой борьбы с собственным разумом. Впрочем, это мои личные ощущения. Вполне допустимо, что я неосознанно нагнетаю тревогу под влиянием недосыпания и грузом вины.
Хмурый как туча отец, провожает меня до стойки регистрации, всё ещё неуверенный в целесообразности данной встречи. Он определённо ждёт от меня какого-то подвоха и, честно говоря, его в этом сложно винить. Папа на многое закрывал глаза, но никогда не был слеп, а потому имеет все основания не доверять моей нынешней, внезапно пробудившейся человечности.
