— Как скажешь. Я пойду?
— Нет, погоди, — Эд склоняется ещё ближе и докладывает быстрым шепотом: — Ты, конечно, извини, но мы то видео удалили. Саня хоть и со сломанным носом, тоже будет молчать. Сама подумай, городок у нас маленький, если его распространить, слухи по любому дойдут до бати Чижа. Представь что будет, когда суровый генерал пронюхает, как именно развлекается сынок в его отсутствие. Чиж мигом сменит конверсы на берцы и портянки. Пошутили и хватит. Я не могу так подставить друга. И ты, Белка, не сдавай меня Троллю.
Можешь не париться, я уже…
— Не трясись, дружок, — небрежно веду плечом, скидывая его руку. — Ринату сейчас не до тебя.
— Кстати, где он сам? — морщится Эд, потирая свою ссадину.
— В больничке, — сухо бросаю, направляясь к главному корпусу универа. Поразительно, но компания Климова, начинает меня тяготить, да и месть Левицкой на проверку оказалась абсолютно безвкусной. Грустно как-то получается.
Грустно и противно.
Домой я не тороплюсь. После лекций, иду на занятия по театральному мастерству, где прилично задерживаюсь, в пол уха выслушивая недовольство своей сегодняшней бездарной игрой, а затем неспешно брожу по городу. Репетиции перестали быть мне интересны, родные стены и вовсе отталкивают. Похоже, пришла пора признать, что до возвращения Рината это останется неизменным.
Надо же, до чего я полюбила его ненавидеть.
Вернуться мне всё же приходится. Во-первых, начинает накрапывать мелкий, доставучий дождик, а во-вторых, на такую необходимость недвусмысленно намекают шестнадцать пропущенных звонков от папы. Ни отвечать, ни перезванивать я по-прежнему не собираюсь. Маленький протест за отказ от обсуждения моих так называемых галлюцинаций, и бездарных попыток внушить, будто я ослышалась, никаких проблем с психикой у меня нет. О Ринате мне тоже ничего толком не говорят, ограничиваются сухим «ему лучше». Если лучше, так почему он не дома, со мной?!
Погружённая в безрадостные размышления о непостижимой природе возникшей к Троллю симпатии, замечаю брошенные в прихожей чемоданы, правда, слегка запоздало… уже благополучно успев о них споткнуться.
— Я тоже рад тебя видеть, малая, но давай обойдёмся без фанатизма, — подтрунивает Владлен откуда-то сверху. — Простых объятий вполне достаточно, ни к чему сразу падать ниц.
— Дядя? — недоверчиво хлопаю глазами. — А как же твоя новая и, несомненно, прибыльная… картина? — спохватываюсь я, вовремя замечая выходящего из гостиной папу.
Владлен интригующе прикладывает указательный палец к губам, так, чтоб отцу не было видно, и заботливо подаёт мне руку. А сразу так нельзя было?
— Карина, что ты творишь? — накидывается отец, едва меня заприметив. Всегда поражалась, как он умудряется совмещать гнев и столь явное облегчение. Видимо это какая-то исключительно родительская фишка, которой мне понять, пока ещё не дано.
— А что произошло? — вполне невинно вскидываю бровь.
— Можно подумать, ты не слышала моих звонков!
Я неопределённо пожимаю плечами — пусть думает, что хочет, мне неохота врать лишний раз. Недовольно вздохнув, папа продолжает уже более спокойным тоном:
— Я, между прочим, волновался. Неужели тебе так сложно было меня успокоить?
Боже, мне почти девятнадцать! Вот что значит игнорировать тусовки, малейшая задержка — сразу караул.
— Знакомая ситуация, не так ли? — парирую, намекая на тщетность своих собственных расспросов.
— Понятно, — коротко усмехается отец, но глаза его при этом остаются обеспокоенными. — Мой руки и присоединяйся к ужину.
Пятнадцать минут спустя, вяло ковыряя содержимое своей тарелки, я прихожу к двум неутешительным выводам. Первый — Ринат в скором времени дома не появится, так как его комнату временно выделяют Владлену, который, судя по количеству багажа, собрался гостить у нас не одну неделю. А второй — дядин рассказ о капитальном ремонте, якобы послужившем причиной его временного переезда, чистой воды выдумка. Не раз же в полгода он интерьер меняет!
* * *
— Владлен, не хочешь рассказать, что у тебя стряслось на самом деле? — дождавшись, когда все уснут, мы с дядей завариваем себе по чашечке кофе и выходим на балкон, чтобы наверняка не быть услышанными.
— Я лох, — без предисловий начинает Владлен, отроду не страдающий самокритичностью. — Меня развели, как пацана сопливого. Меня!
Со стуком опустив свою чашку на столешницу, он тяжёло откидывается в плетеном кресле.
— Всё настолько плачевно?
Слабо верится, что мой расчётливый родственник мог серьёзно просчитаться. Наверняка преувеличивает, что с его-то жадностью не мудрено.
— Плачевнее некуда, — отметает он мои сомнения. — Помнишь, перед твоим отъездом девушка заходила? Эм-м… для портрета позировать? — удовлетворённый моим кивком, дядя продолжает: — Она в меня втрескалась как кошка, ничего не жалела, ни подарков ни налички. Мы планировали съездить вместе в Эмираты, даже билеты купить успели, но тут её папаня слёг, чтоб его черти драли! В общем, улетела она к нему на поклон, на месяц где-то, и я через пару деньков заскучал. Знаешь, как это бывает? Накатывает такая тоска зелёная, что хоть руки на себя наложи, так всё осточертело. Ни творить, ни пить не хочется, только созерцать.
Задумчиво киваю. Отказавшегося пропустить бокальчик-другой Владлена, я себе смутно представляю, тут он явно утрирует. Но что-то дядя продолжать не торопится.
Жду. Затем многозначительно прокашливаюсь. Как бы его снова тоска не одолела.
— А потом появилась Александра! — резко и неожиданно зло продолжает мой родственник, запуская пальцы в копну своих вьющихся волос. — И моими мозгами, будто саранча отобедала. Верил ей как самому себе, даже предложение сделал, старый дурак!
— Не такой уж ты и старый, — перебиваю я, оценивая по достоинству ухоженную внешность сидящего напротив мужчины. Владлен никогда не чурался ни тренажёрных залов, ни салонов красоты, что вкупе с весьма богатыми природными данными, делает его удивительно похожим на Йена Сомерхолдера — актёра сыгравшего харизматичного злодея в «Дневниках вампира» — с той лишь небольшой разницей, что дядю влечёт отнюдь не кровь наивных жертв, а их финансы. Вот их-то он и цедит исправно и с завидной страстью.
— Ты не представляешь, в какую копеечку влетает мой внешний вид! — польщено ворчит Владлен, отпивая глоток остывшего кофе. — А Сашиными стараниями я теперь бомж.
— В смысле бомж?
— В прямом, Карина! — совсем не по-мужски взвывает дядя. — Мы решили скинуться на семейное гнёздышко. Я продал родительскую квартиру, а эта наседка силиконовая испарилась вместе со всеми моими бабками! Мы ведь в художественной галерее познакомились, родственные души, мать её! Запомни, моя хорошая: никогда, никому не доверяй, что бы тебе там не привиделось. Саранча не дремлет!
