Так вот значит, какая она, ревность. Даже дышать стало больно, будто по трахее не воздух, а обжигающие комки перекатываются вверх-вниз, вверх-вниз. Я не собирался подглядывать за ними как зелёный школьник, но ничего не мог с собой поделать. Жадно ловил их жесты, искал подсказки в улыбках, взглядах, и остро, до одури жалел, что не умею читать по губам. У меня на неё нет никаких прав, зато у Киры давно есть все основания послать меня далеко и надолго. Тем не менее, направляясь к ним, я твёрдо знал, что белобрысому ублюдку ещё долго будет не до нежностей. А потом Кира, психанув, сбежала, и мне стало не до Мити. Нет, я не отказался от своих намерений, всего лишь расставил приоритеты. На первом месте давно уже стоит она.
Синий Опель, заехав в один из заснеженных дворов спального района, плавно тормозит у первого же подъезда. Я, особо не скрываясь, паркуюсь неподалёку. Не вижу смысла прятаться, теперь, когда мне известно, где она живёт, наша встреча практически неизбежна. Достав из бардачка документы об оплате неустойки, выхожу из машины и закуриваю, пьяно глядя на загорающийся в окнах свет. Я найду её. И плевать, что Кира уже скрылась из вида, а я понятия не имею, на каком из девяти этажей находится её обитель. Буду стучать в каждую дверь.
Кира
– Поругались? – Дарья Семёновна встречает меня грустной улыбкой, протягивая пару вязаных носков. Я стараюсь улыбаться, но она как всегда видит меня насквозь, ошибочно приписывая моё подавленное состояние неудавшемуся свиданию. – Держи, деточка, тебя всю колотит. Я как знала, спешила довязать к твоему приходу. Раздевайся скорее и примерь мой подарок. Глянь, ресницы все заиндевели, простудишься ещё, не дай Бог. А на белобрысого своего не обращай внимания, непутёвый он. Мы другого тебе найдём, достойного и любящего. Пойдём, милая, на кухню, когда отношения не греют, горячий ужин и задушевный разговор лучшее лекарство.
Я, молчу, натягиваю на озябшие ноги подаренные носки и не могу выдавить из себя хоть слово благодарности. Все чувства перемешались и рвутся наружу солеными каплями, дрожащими в опущенных глазах, и я всерьёз опасаюсь, что если открою рот, предательские слёзы будет уже не сдержать.
Каждому из нас хотя бы раз на жизненном пути встречается такой человек, который привносит в наш мир тепло и доброту, освещает изнутри, заставляя улыбаться по-настоящему. Для меня этим человеком стала Дарья Семёновна, славная, заботливая женщина, доверием которой я бесстыже злоупотребила. Она на кухню идёт, о стену рукой опирается, чтоб я не видела, как её шатает, тревожить не хочет и у меня сердце кровью истекает, я больше не смогу её обнять, а она перестанет ждать меня у окна по вечерам. Этот совместный ужин станет для нас последним, а после соберу вещи, скажу, что родня нашлась, к себе жить зовут в другой город. Куда-то далеко, откуда не смогу приезжать даже на праздники. Снова совру, хоть и зарекалась. Митя прав, мышь я трусливая, вот кто.
Но эта мышь её искренне любит.
– Кушай, деточка, а то остынет, – Дарья Семёновна суетится, заботливо подкладывая мне к салату запечённой картошки и куриное крылышко, а мне кусок в горло не лезет.
– Дарья Семёновна... даже не знаю, как начать... у меня разговор к вам, очень трудный.
Господи, чего же я так мямлю? Смотрю в её внимательные глаза и, сглотнув вставший в горле ком, набираю побольше воздуха. Я не буду ей врать. Не могу и не хочу. Признаюсь как можно более деликатно, щадя её сердце. Она не заслуживает лжи.
– Погоди, слышишь, в дверь стучат? Это Егоровна, с почты, пенсию занести обещала, чтоб я завтра в гололёд за ней не ходила.
– А почему стучит, не звонит как обычно?
– Сломалось там что-то, ещё в обед заметила. Ты сиди, я сама открою.
Она выходит, а я роняю голову на руки, жалея об упущенном для исповеди моменте. Эх, Егоровна, как же вы не вовремя.
– Проходи, – слышно из прихожей. – Кира, это к тебе.
Я изумлённо поднимаю голову и встречаюсь взглядом с ухмыляющимся Митей. Чёрт...
Глава 24
– Кира, ну зачем ты от меня бегаешь? Я мириться пришёл.
Вот гад! При нём признаться не получится, он обязательно всё выставит в худшем свете, чтоб до сердечного приступа её довести. А за её здоровье я боюсь больше всего на свете, и сволочь белобрысая это прекрасно знает.
– Я... может, мы выйдем, поговорим?
Идея выманить Митю из квартиры, якобы на разговор приходит спонтанно. В кармане пальто недавно купленный электрошокер, пусть только ступит за порог, я его прямо на лестничной клетке вырублю и двери запру. Мне просто жизненно необходимо остаться с ней наедине. Остальное не страшно, с остальным как-нибудь справлюсь.
– Э нет, милая, – качает головой и смотрит в упор спокойно так, предостерегающе, что у меня поджилки трясутся и спазмом сковывает горло. – У нас секретов от этой чудесной женщины нету, правда же?
Я пытаюсь ответить, но вместо этого захожусь отрывистым кашлем, за которым мне удаётся расслышать настойчивый стук. Возможность выйти в прихожую под предлогом открыть дверь Егоровне спасательным кругом маячит в мозгу и, наплевав на Митин предостерегающий вид, выбегаю из кухни. Ему лишние свидетели ни к чему, а мне самое оно.
– Проходите, мы вас заждались, – тараторю, открывая, и оборачиваюсь назад, чтоб глянуть, не увязался ли за мною Митя. Пока никого, можно выдохнуть... или нет? Вместо разношенных сапожек Захаровны за порогом сверкают идеально начищенные мужские ботинки.
– Надо же, не ожидал.
Да что ж за день! Только Беса мне здесь хватало.
Не давая себе опомниться, пытаюсь закрыть дверь, но Антон меня опережает, просунув в неё ногу на пару секунд раньше. Гадство. Митя и Бес в одной квартире. Даже не знаю, как помягче выразиться, в общем – полный абзац. Можно со спокойной душой звонить в скорую, врач понадобится всем без исключения.
– Кира, этот молодой человек тоже к тебе? – где-то за моей спиной удивляется Дарья Семёновна.
– Добрый вечер, – миролюбиво здоровается Антон. – Да я к Кире, можно мне зайти на пару минут?
– Оу, у моей девчули гости, – сахарным голосом отмечает Митя и приобняв меня за плечи, притягивает к себе, будто дразнит, только не пойму кого, у Беса-то своя жизнь, но Митя, похоже считает иначе, демонстративно заявляя о статусе моего парня. – А чего без жены, дома оставил?
Напоминание об Ольге впиливается в грудь, вымораживая нещадней Митиных прикосновений. Дремлющая обида, вскинув голову, вытесняет растерянность и первый шок. Какого лешего они себе позволяют?! Приходят, как к себе домой, чего-то требуют, будто имеют полное на то право? Ладно, подонок этот блондинистый, его цель вполне ясна, а Бес какими судьбами? Живёт себе припеваючи в своём удобном мирке, рядом с идеальной и любимой женщиной, от меня-то ему что нужно? Зачем напоминать о себе, когда и так довёл до края? Будто мстит за верность мою щенячью, попирая остатки привязанности, которой и так почти не осталось. Пусть в игры свои варварские дуг с другом играют, а с меня достаточно.
