— А толку? Ключ от этажного щита все равно остался в рабочей спецовке. Так справлюсь.
Когда ему все же удается осуществить задуманное, раздается тихий хлопок. Во всей квартире гаснет свет. Соня с грохотом роняет в раковину кастрюлю, отец материт затерявшийся фонарик, а Вадим вдруг оказывается за моей спиной и обнимает меня сзади за талию.
— Обалденно пахнет… — произносит он низким, хриплым голосом. — Когда уже будет готово?
Мое сердце будто взрывается и горячими искрами осыпается вниз. Едва не роняю лопатку на пол.
— Картошка как картошка. Отойди, — мой требовательный шепот превращается в быстрое дыхание, при виде того, как в слабом голубоватом свечении от горящей плиты пальцы Вадима находят полосу моей кожи между кофтой и поясом штанов.
В этот момент я думаю, что все же далеко не так бесстрастна, как хотелось бы. От него же бежать нужно без оглядки, как от огня. А я стою рядом с ним, едва дыша, и мечтаю обжечься.
Радостный «Едрить твою мать!» оповещает, что отец нашел пропажу. Сноп яркого света мажет по стенам и устремляется к антресоли, где у нас лежат свечи.
— Ты зачем остался? — спрашиваю шепотом.
— Я как любой мужчина люблю вкусно поесть, — так же тихо отвечает Злобин, для достоверности таская со сковородки жареную картошку.
— Уверена, твой повар сейчас что-то поизысканнее готовит.
— Сегодня я не хочу изысков, Светлячок. К тому же я никогда не ужинал с девушкой. Тем более при свечах… Все-таки новые ощущения, а у себя я и завтра поесть могу.
Я усмехаюсь. Смотрю, как он рисует большим пальцем круги на моем животе и чувствую, бегущие по спине мурашки. Это выглядит как будто мы семья. Только в его системе ценностей на первом месте выгода.
Я уговариваю себя, что он просто пристает. Мне очень хочется верить, что Вадим заинтересован поверхностно. Просто закинул удочку: клюну — сожрет, не клюну — надоест и отвяжется. Потому что настырности ему не занимать, а мое тело уже начинает узнавать тепло его рук и аромат парфюма.
Мы садимся ужинать. Отцу удалось отыскать только огарок свечи, и единственным источником света служит слабый огонек, который освещает приборы, но скрывает в тени наши лица.
Я гоняю салат по тарелке, сидя на противоположном конце стола от Вадима, и поражаюсь его аппетиту. Соня тоже не сводит с гостя настороженных глаз и иногда корчит мне страшные рожи. Мол, зря я Вадима приваживаю. А папа, кажется, заинтересован только уровнем вина в стакане…
Так и едим под его бессвязный монолог, как под шум радио.
Мы с Соней тратим еще полчаса, чтобы перемыть в полутьме всю посуду, обмениваясь односложными репликами. Вадим выкуривает у окна очередную сигарету, не отрывая от меня тяжелого, сверлящего взгляда. Словно ждет чего-то.
— Десерта не будет, — даю понять, что уже пора и честь знать.
— Предпочитаю никотин.
Нет, Злобин и честь понятия несовместимые.
— Я спать, — опять пытаюсь донести, что лавочка прикрылась.
— Сладких снов, — очередная наглая усмешка от Вадима.
Кретин.
Демонстративно хлопнув дверью, оставляю мужчин одних. Включаю фонарь на телефоне, чтоб быстро ополоснуться в душе, застилаю постель, а разговор за стеной не смолкает.
Убрав в сторону кокетливую пижаму, натягиваю на влажное тело футболку и штаны. Хоть я в квартире не одна, мне хочется быть максимально одетой на случай, если шум к полуночи не прекратится и придется прогнать папиного гостя метлой.
Как назло, меня рубит. Я почти засыпаю, слушая монотонный пересказ сестры к завтрашнему уроку истории.
— По-моему, на отлично, — сонно подытоживает Соня. — Осталось собрать портфель и можно ложиться.
Наверное, я все же засыпаю, потому что, когда она возвращается, первым делом отмечаю затопившую квартиру тишину.
— Свалил, наконец-то… отродье… — бормочу с облегчением. — Ты деньги на проезд забыла. На тумбочке возьми. Нашла? — спрашиваю, порядком устав от продолжительных шорохов.
Матрас рядом со мной проминается. Соня ведет себя как-то странно и начинает лезть ко мне с объятьями…
Глава 23
Испуганно раскрываю глаза. Спросонья в темноте не видно ровным счетом ничего, но понимаю, что это вовсе не Сонька, а Злобин!
— Ты что здесь делаешь? — только и успеваю пискнуть.
Мои губы расплющивает широкой ладонью.
От Вадима не пахнет вином, но что это меняет? Он же полностью псих и неадекват!
— Ты сама хотела узнать, почему все-таки будешь моей, — шепчет он мне на ухо, опаляя горячим дыханием кожу. — Ты права, Светлячок. Я отродье. И ты не дала мне возможность притвориться кем-то другим. Так что, прости, брачных танцев не будет. У меня нет времени тебя уламывать. Или ты думала, будешь мне вечно квесты устраивать? Пойми, я не Слава, меня это не вставляет.
Отчаянный ужас взрывает первоначальный ступор. Я рвусь вперед, пытаясь сесть, вцепиться ему в лицо, но не могу даже дернуться. Злобин мгновенно упирается мне в грудь коленом и вдавливает мою голову глубже в подушку.
— Лежать, — тон его голоса уходит вниз, превращая команду в рычание. — Сейчас я уберу руку. Веди себя тихо, если не хочешь обнаружить во рту свою наволочку.
В панике анализирую свое положение и погружаюсь в еще большую панику.
От отца сейчас толку даже меньше, чем от Сони. Если Злобин здесь, значит, папа снова в отключке. Что может подросток против взрослого мужчины, сильного и сволочного? Ничего. А вот этот псих как раз способен на многое.
Отчаянно киваю, бестолково таращась в темноту и сходя с ума от происходящего кошмара.
Вадим перемещает руку мне на горло.
Я мгновенно открываю рот, делаю жадный глубокий вдох и с ужасом всхлипываю, как только пальцы на моей шее предупреждающе сжимаются. Мама дорогая!
— Я поняла. Хватит! — хриплю, ухватываясь за его запястье обеими руками.
Вадим медленно убирает с меня колено.
— Успокоилась?
Я снова киваю. По глазам бьет яркий свет от его телефона.
Инстинктивно дергаюсь, чтобы прикрыть лицо, но он быстро оставляет мобильный на соседней подушке.
— Люблю смотреть в глаза собеседнику, — с пугающим спокойствием комментирует он свои действия.
Я выдавливаю из себя презрительный смешок.
— И как оно? Нигде ничего не колет?
Будь я в чуточку более выгодном положении, не преминула бы еще и плюнуть ему в рожу. Но жесткое, бескомпромиссное выражение его лица не оставляет сомнений — Вадим меня за такое придушит.
— Нормально, — бросает он, неторопливо спуская руку с моей шеи.
