С сомнением глянув на дисплей мобильного, вызываю последний набранный номер.
– Привет, мам, – чётко проговариваю на лаконичное «ало», крепче сжимая пальцами телефон, чтобы сдержать дежурный порыв завалить её тоннами восторженного лепета.
Он её утомляет, а я уже взрослая и научилась быть ненавязчивой.
– Здравствуй, Валерия, – напряжённое молчание, повисшее на том конце, разбавляет гул голосов, что при маминой любви к уединению кажется дивом дивнейшим. – Здесь нужно добавить света, дайте акцент на центр экспозиции. Да, так гораздо лучше, спасибо. Извини, это рабочим, Иван всё-таки выбил отдельный зал для проведения выставки.
– Поздравляю мам. У тебя замечательный брат.
Не каждый, даже будучи закоренелым холостяком, согласится четвёртый год пропитывать свою двушку запахом краски и растворителя, только потому, что эксцентричная сестра-художница после развода не захотела возвращаться в родительский дом, в бесючем соседстве с предателем-мужем.
О том, чтобы выселить живущих там квартирантов Иван даже не заикнулся, мужественно приняв на себя роль основного кормильца и буфера для её каждодневных истерик, но у мамы на этот счёт своё авторитетное мнение.
– Не обманывайся, он только и мечтает, чтобы я поскорее озолотилась и съехала. А ты почему звонишь, вчера только говорили. Что-то случилось?
– Да, случилось, – выдыхаю, нервно закусывая губу. – Мам, меня парень на свидание пригласил. Хороший…
– Хороший! Сколько раз тебе говорить, что все они хорошие пока не ухитрятся окунуть свою драгоценную кисть в палитру твоей лучшей подруги?
– У меня нет подруг, – тихо возражаю, зная, что меня уже никто не слышит.
– Как там отец, уже познакомил тебя с новой мамочкой? А братец? Принял с распростёртыми объятиями? Семейка лицемеров! Она мне тоже пела, что нет ничего крепче нашей дружбы, когда к бизнесмену своему на пмж переезжала. Отец всю жизнь её любил. Думал, я слепая и не понимаю, ради чего он со мной. Ха-ха – исключительно чтобы оставаться ближе к своей недоступной Анжеле. Только её тогда нищая интеллигенция не интересовала, а как выставил её Беданов без гроша в кармане, сразу вернулась в город детства, да вспомнила старого воздыхателя. Пальчиком поманила, он и собрал удочки. Рыбак чёртов! Одним махом разбил вдребезги всё пятнадцать лет брака… Никогда ему не прощу! Так и передай.
– Хорошо мам, – шепчу, зная, что снова промолчу, а отец не спросит. Мы никогда не обсуждаем его решение, за что он не настаивает на переезде к своей Анжеле, продолжая разрываться на два дома.
– Вот и замечательно… Нет, не туда! Справа. Другое право! Валерия, мне срочно нужно бежать. Ещё созвонимся. Люблю-целую.
Я тебя тоже люблю, моя яркая неуловимая колибри. Очень…
Жаль, что удержать твоё внимание так сложно.
Вот с выбором одежды всё гораздо проще: поверх водолазки надеваю клетчатый сарафан той же расцветки, что и куртка моего нового знакомого, натягиваю плотные колготки, завязываю шнурки на невысоких ботильонах и, встав напротив зеркала в прихожей, трачу несколько бесконечных минут, чтобы расчесать непослушные волосы.
– Удачи! – тихо желаю своему отражению, накидывая лёгкую куртку и стараясь отыскать в глубине синих глаз погасший энтузиазм. Без толку.
На самом деле очень страшно решиться на свидание с парнем, которому я заведомо присвоила внешность и голос мертвеца. Мне жизненно необходима эта встреча, пока я окончательно не убедила себя, что прошлое рядом, стоит лишь дождаться коннекта.
Потанцуем?
После темноты подъезда солнечный свет ослепляет, заставляя отчаянно жмуриться, отчего я упускаю момент, когда чьи-то руки неожиданно ложатся мне на талию, толкая обратно во мрак бетонных стен.
– Аккуратней, Лерочка, чуть с ног не сбила, – гнусавый голос соседа проходится по нервам стекловатой. Вот чёрт, сейчас начнётся… – Хотя, признаться, я был бы не против... смягчить твоё падение.
– Спасибо, но эта жертва явно будет лишней, – бормочу, подаваясь назад в тщетной попытке отстраниться. – Вам ещё дочурку нянчить. Жене привет передавайте, надеюсь, их скоро выпишут.
В действительности я понятия не имею в роддоме женская половина семейства Кауровых или уже нет, просто пытаюсь надавить на его совесть, если зачатки таковой ещё остались в нашем доблестном представителе правопорядка.
Дело в том, что Серёжа Кауров – наш молодой участковый и моя личная головная боль – не теряет надежды залезть мне под юбку, а я упорно его обламываю, каждый раз надеясь, что мужчина, наконец, отстанет. Чего я только не придумывала: и остужала холодной минералкой и угрожала пожаловаться начальнику отделения, ничего его не останавливает. Скорее наоборот, сильнее раззадоривает, ведь одних моих слов для дела недостаточно, а на людях он равнодушнее пня.
В позапрошлом месяце Кауров вообще отличился – зажал меня в лифте и прямым текстом посоветовал не ломаться. Пришлось уронить ему на ногу сумку, которую удачно оттягивала советская мясорубка, купленная на блошином рынке. Это нахалу ещё повезло, что мне денег на чугунную пельменницу чуток не хватило – без гипса бы точно не обошлось. С тех пор мне с подозрительным успехом удавалось его избегать, мелькала даже мысль, что он одумался, но, видимо, всё дело в полном отказе от поездок на лифте. Сегодня вот жаль не сложилось.
– А ну-ка, стоять, – голосом строгого папочки командует участковый Серёжа, демонстративно глядя на свои наручные часы. – Провалила вступительные в консерваторию, теперь дальше катишься по наклонной?
– Во-первых, я вам никто, чтобы отчитываться, а во-вторых, хватит ко мне приставать!
– Кто к тебе пристаёт? – выглянув через приоткрытую дверь во двор, чтобы убедиться в отсутствие свидетелей, эта двухметровая жердь сгибается вопросительным знаком, утыкаясь своим выдающимся носом мне в лоб. – Ты мне зубы не заговаривай, я тебе конкретное предложение делаю. Ты даже понятия не имеешь, от чего отказываешься.
– И менять этого не собираюсь, – отрезаю, едва сдерживаясь, чтобы не закатить глаза. Надо же, какой назойливый! – Пропустите, я, вообще-то, спешу.
– Да я заметил – пыхтит он, скользя свободной ладонью вниз по моей пояснице. – Губки блестят, волосы распущены. Дозрела-таки моя куколка. На свидание торопишься?
– Вас это не касается.
На мою резкость сосед лишь снисходительно мотает головой, сжимая дверной косяк до побеления пальцев.
– Так ты учти, сладкая, молодняк в твоём возрасте ещё неопытный и голозадый. Денег на гостиничный номер едва наскребёт, – продолжает он, брезгливо морщась. – Оформит где-нибудь за гаражами или на заднем сидении, дай бог, чтоб без свидетелей обошлось. Ты уверенна, что хочешь быть привлечённой за антисоциальное поведение? Папашка твой интеллигент как пить дать не переживёт позора. А у меня квартира третий день пустая, прилично всё: винишко, музыка. Может, пошлёшь, желторотика своего куда подальше? Поднимемся, потанцуем…
