С трудом нахожу в себе силы улыбнуться – без вызова, намного спокойнее, чем требует страх, что клокочет внутри. Я не хочу вражды, не хочу, чтобы наш сын стал орудием мести или разменной монетой.
– Отцовство давно не повод создавать семью. Правильно?
– А если я настаиваю?
– Зачем? – смотрю на него с искренним недоумением. – Думаешь, достаточно явиться спустя столько лет, поиграешь на моих материнских чувствах, и всё будет, как могло бы быть?
– В общих чертах ты верно выразила мысль.
– Так быстро нагулялся? – Прерывисто и часто дышу, пытаясь вдохнуть душный, влажный воздух как можно глубже, чтобы побороть взметнувшуюся внутри бурю. – Я что-то не пойму, куда вдруг подевалась твоя категоричность? Заводи семью там, где нет претензий. Так ты хотя бы Лёшкину жизнь не разрушишь.
– С нашими претензиями я хочу разобраться в первую очередь.
– Я не хочу!
Меня коробит лёгкость, с которой он обесценивает время, прожитое нами совершенно по-разному. Я продолжала любить Лиама, видя его черты в нашем сыне. А что моего видел он в веренице случайных женщин?!
– Почему же?
– Не привыкла переобуваться с такой поражающей лёгкостью.
– Та-а-ак, Марина… Закажу нам чего-то покрепче. С тобой на трезвую голову разговаривать невозможно.
– Мне достаточно кофе, – обращаюсь непосредственно к подошедшему официанту.
Интуиция вопит, что сейчас ни в коем случае нельзя пьянеть.
Иначе мы что-то натворим. Непоправимое.
То, чего я даже мысленно представить боюсь…
В напряжённом молчании цежу обжигающий кофе. Лиам наливает в стакан виски. отламывает плитку горького шоколада, долго, задумчиво катает кусочек на языке. Его светлые глаза остаются холодными, а лицо непроницаемо отстранённым, и только пальцы барабанят по столу, выдавая истинное настроение. Со стороны мы можем сойти за влюблённую пару, не нуждающуюся в словах, чтобы поймать одну волну.
В реальности никакой романтикой не пахнет.
Невольно кошусь на часы. Лиам перехватил мой взгляд и медленно произносит, напевно растягивая слова:
– Я предлагаю сыграть.
– Опять в бильярд?
Я опираюсь подбородком на скрещённые пальцы, чтоб не бросалось в глаза то, как тряхнуло руки внезапным и таким больным воспоминанием.
– Нет. В игру. «Правда или действие».
Боже… Он раздался в плечах, возмужал, но наша разница в возрасте стёрлась не так уж и сильно.
– Не оставляешь попыток меня напоить?
– Всё от тебя зависит. Пить нужно, только если не хочется отвечать.
– В такие игры играют подростки с единственной целью – напиться. И нет никаких гарантий, что ответы будут откровенными. В чём смысл? – усмехаюсь, не собираясь потакать его желаниям, примерно представляя, чего он добивается.
– Ты в любом случае можешь выбрать правду. Я почувствую, даже если её там всего половина… – Лиам, откровенно наслаждается моей реакцией, напоминая, как много я не договаривала, когда он был ещё открыт и уязвим.
– А давай, – адресую ему взбешённый взгляд, резко передумав отказываться от возможности высказать наболевшее. – Готов ответить первым?
– Это и есть твой вопрос? Или хотя бы снова сделаешь вид, что тебе на меня не плевать?
Дыша яростью, придвигаю стакан к Лиаму, намеренно громко карябая тяжёлым дном по столешнице.
– А вопрос у меня к тебе, можно сказать, всего один… Как скоро ты смог переспать с другой женщиной?
На мгновение мне кажется, что Лиам сейчас выматерится. Черты его лица заостряются, выдавая, что я не так уж ошибалась насчёт мужского постоянства юности.
Горькая получается правда… И на языке от кофейной гущи становится ещё горше. Хочется то ли прокашляться, то ли внутренности выплюнуть.
Оно мне надо? Вроде не мазохистка.
Но с другой стороны меня ещё больше цепляет, когда претензии летят только в мои ворота.
И его предвзятое отношение ко мне, оставшееся таковым спустя годы – тоже.
Прежде чем ответить, Лиам откидывается на стуле, награждая меня тяжёлым взглядом исподлобья.
– Я не запомнил.
– Пардон, так не интересно. – Небрежно бросаю на стол пару купюр, оплачивая свой кофе.
– Останься.
– Неужели вспомнил? – Мешкаю с тем, чтобы встать из-за стола, как собралась. – Ну так что, на родине оттянулся? Или твой избирательный член вдруг перестал привередничать и потребовал незамедлительных подвигов?
С застывшей на лице ухмылкой наблюдаю за тем, как он издевательски салютует мне стаканом, а затем опрокидывает в себя виски тремя большими глотками, заставляя меня задыхаться от болезненной вспышки в солнечном сплетении. Исчерпывающе.
Не то чтобы я слишком его идеализировала. Просто…
Просто я не смогла заставить себя поступить так же. После него вообще не могу ни с кем другим!..
Отсюда и вся эта внутренняя враждебность взрывает. Были бы мы квиты, я бы, наверное, не реагировала так остро. А так каждое слово воспринимаю в штыки.
Я могу честно признаться себе, что в этот момент его ненавижу.
Глава 11
Лиам
Я и забыл, как жёстко Марина умеет хлестать вопросами. Как скоро я переспал с другой?..
Скоро. Нелепо, бессмысленно, беспощадно и скоро. Но вслух это произнести не могу. Не хочу! Да и незачем, чужие тела ничем большим и не были, мне повторить ни с одной не хотелось. Внутри меня – она.
Красавица… теперь даже краше, чем прежде. И в повадках мягче стала, ещё женственнее, ещё сексуальней. Только взгляд прежний: вечно грустный, бархатный. Опять сижу перед ней будто пришибленный, и чувствую, как нервы мои на кулак наматывает.
Не ответ ей нужен, а капитуляция. Моя.
Мне не сложно броситься в ноги, но это буду не я. И Марине оно абсолютно не надо. Сильная женщина не сможет уважать подкаблучника, она не боится равенства, ей нужен партнёр, а не просто лишняя пара рук и ног. Поэтому – остаюсь собой.
Да, я не был святым. И что теперь, застрелиться?
Её это обрадует? Едва ли.
На столе только один стакан. Я наполняю его до середины и провокационно верчу перед окаменевшим лицом Марины.
– Всего один вопрос? Знаешь, Маришка, а я о тебе вспоминал постоянно. Много всего, самого разного… Даже обидно, что тебя моя жизнь так мало интересует.
Она отстранённо усмехается.
– Поверь, могла бы – вообще тобой не интересовалась.
– А мне нравилось представлять, что мы одновременно думаем друг о друге. В такие моменты расстояние словно стиралось и мне начинали мерещиться твои интонации, голос… – рассказываю, а на кистях высыпают мурашки. Это смущает, как и всё слишком личное, что могут поднять на смех, но я не стыжусь.
