— Мы отправляемся в путь. Прямо сейчас. Знаю, Мстив, ты устал, но по-другому нельзя.
— С чего ты взяла, что я устал? Я…
— Не нужно спорить. Это лишнее. Идти будем днем и ночью.
— Ты хочешь опередить Йяццу?
— И это тоже.
Комда больше ничего не сказала, а мужчина не стал спрашивать. Она наклонилась, подняла свой рюкзак и надела на плечи. Мстив сделал то же самое, но не смог сдержать тяжелого вздоха.
— Скоро все закончится. Я сказала это Озби, говорю и тебе. И чем быстрее мы доберемся до Такэ-но Ути, тем скорее вернемся на «Синюю чайку».
Они действительно шли весь день и продолжили идти ночью. Комда зажгла энергетический шарик, и он летел впереди, освещая им путь. Мстив шел, не чувствуя усталости. На рассвете это странное состояние стало удивлять его. Когда окончательно рассвело, он не выдержал и стал расспрашивать Комду. Начал разведчик, как всегда, издалека:
— Как ты думаешь, когда мы придем в город?
— Завтра вечером, если будем идти так же, как сейчас, не останавливаясь.
— Это очень подозрительно…
— Что?
— Я совсем не устал, хотя мы не останавливались всю ночь.
— Ты бы мог и сам догадаться, почему так происходит.
— Я догадался, просто хотел, чтобы ты подтвердила.
И вдруг он заволновался, обогнал женщину и заглянул ей в глаза:
— Это не опасно?
Комда остановилась. Мстив думал, что она рассердится, но та улыбнулась.
— Для кого?
— Ну, не для меня, конечно… Для тебя. Истратишь на меня много сил, а тебе еще предстоит встреча с Великим Учителем…
Комда хотела ответить шуткой, но вовремя остановилась. Она видела, что разведчик действительно взволнован.
— Обещай, что больше не будешь переживать. Это такая малость, то, что я трачу на тебя. Не думай больше об этом. Лучше посмотри по сторонам. Вокруг так красиво.
Мстив вздохнул, окинул быстрым взглядом окружающий лес и пошел вперед. Комда, продолжая улыбаться, подумала, что Мстив может быть кем угодно, только не романтиком. Красота природы абсолютно не трогала его душу.
Хотя был вечер, солнце по-прежнему светило очень ярко. Только цвет его из золотисто-желтого стал оранжевым. «Пожалуй, Такэ-но Ути — самый прекрасный город из всех», — подумала Комда, глядя с холма на столицу Соурса. И это действительно было так. Не зря жители планеты между собой звали его Крышей Мира, он полностью соответствовал этому названию.
Многочисленные дома с приподнятыми по углам и раскрашенными в яркие цвета крышами сменяли друг друга. Они были расположены настолько близко друг к другу, что казались одним большим зданием. Цветы и деревья росли повсюду. Если около жилых построек не было места, их сажали в большие глиняные горшки и ставили на ступени лестниц или вдоль мощеных камнем улиц. В самом центре города конусом возвышался холм. Его было видно с любой точки. Издалека он казался розовым. Мстив тихо спросил, указав рукой:
— Нам туда?
— Да. Но не сегодня. Уже вечер. Нужно где-то переночевать.
— И куда же мы пойдем? В Пристанище странников?
— Нет. В резиденцию адепта Клана Доброты. Думаю, матушка Исэ не откажет нам в ночлеге.
Комда указала на белоснежный дворец напротив розового холма.
— Думаю, это там.
Мстив не стал спорить. Комда редко ошибалась, но даже если и так, можно было уточнить местоположение резиденции по пути.
Уже в сумерках они подошли к белому дворцу, который действительно оказался резиденцией адепта Клана Доброты. Комда позвонила в колокольчик и стала ждать. Спустя некоторое время послышались шаги, дверь приоткрылась, и женский голос поинтересовался:
— Кто там?
— Путешественники. Мы долго шли и очень устали. Хотим попроситься на ночлег.
— Я сейчас же пошлю за человеком. Он отведет вас в гостиницу.
— Не нужно беспокоиться. Мы хотим остановиться здесь.
Дверь открылась шире, и в проеме показалась голова молодой женщины. Взгляд черных глаз удивленно остановился на незваных гостях. Такое же недоумение слышалось и в голосе:
— Это резиденция матушки Исэ. Но сейчас вечер, и она не принимает. Приходите утром.
— Мы не можем ждать до утра. Пойдите и передайте матушке…
— Что?
— Просто назовите мое имя — Комда.
И женщина спокойно добавила:
— Не спешите, мы подождем.
Но, видимо, девушка не услышала последних слов, так как поторопилась захлопнуть дверь. Мстив вопросительно приподнял бровь.
— Не волнуйся. Она сейчас вернется. И, думаю, не одна.
Так и случилось. Через несколько минут дверь снова открылась. Но теперь это была не узкая щель. Створки распахнулись полностью. На пороге стояла невысокая полная женщина. Та, другая, с которой они беседовали несколько минут назад, выглядывала из-за ее плеча. Проницательный взгляд скользнул по Мстиву и замер на лице Комды. Хозяйка всего секунду разглядывала женщину, потом сказала:
— Я ждала вас. Прошу, проходите.
Голос у матушки Исэ был удивительно приятным. И сама она сразу понравилась Мстиву. Он даже на время забыл о своей подозрительности. Комда улыбнулась — так, как умела только она, искренне, немного смущенно. И… перешагнула порог.
* * *
Ноги сами вели Йяццу в Такэ-но Ути. Иногда он спотыкался, иногда даже падал, но продолжал идти вперед. Он много передумал за эти два дня. На место злобе и ненависти, которые исчезли так же внезапно, как когда-то появились, пришла обычная рассудительность. Он думал о том, как глупо и безрассудно вел себя все последнее время. Как будто это был не он, а другой человек. Злой, жестокий и глухой к людям. Почему он не поговорил с Комдой? Ведь им всегда удавалось найти общий язык. Неужели он действительно убил бы ее, если бы не вмешательство Тресс?
Он представил, как протыкает тело женщины, как она падает, истекая кровью, и замотал головой из стороны в сторону, чтобы отогнать ужасное видение. Йяццу сделал еще несколько шагов и понял, что не может больше идти. Он упал на землю и закрыл глаза. Ноги, измученные бегом и длительной ходьбой, гудели. Их сводили судороги. Он думал, что заснет, как только опустится на землю, даже хотел этого, но сон не шел. Перед глазами продолжала стоять Комда. Грустная и усталая. Такая, какой была два дня назад, когда простилась с ним. Йяццу с тоской подумал о том, что может никогда не увидеть ее больше. А если они встретятся, захочет ли женщина разговаривать с ним после всего того, что он сделал? Ло застонал, перевернулся на другой бок и подтянул ноги к груди. Они продолжали болеть, но это был пустяк по сравнению с тем, как страдала его душа. Мужчина крепко зажмурил глаза, но слезы все равно выскользнули из-под плотно сжатых век и покатились по щекам. Он не помнил, когда еще ему было так плохо. А в голове раздавался голос Кёрая, который произносил одну и ту же фразу: «Я почему-то думал, что ты любишь её… По-видимому, я ошибался…»
