Она думала, что на лице мужчины появится улыбка, но он продолжал молча смотреть на пол. Комда продолжила:
— Чайка говорит, что ей придется менять покрытие в комнате командира. Озгуш протоптал в нем дорогу. Кстати, он постоянно ходит и около твоей каюты. Он жаловался мне, что ты не открываешь. А вчера, во время вечерней проверки вахт, ко мне подошел молодой десантник и стал взволнованно говорить, что больше не ищет виноватых и просит вернуть его в общую каюту. Ты не знаешь, что бы это значило?
Комда говорила и видела, что Озби остается безучастным к ее рассказу. Только раз, в самом конце, он поднял на нее глаза, а потом опять опустил их. Он сидел, чуть наклонившись вперед. Его правая рука неподвижно лежала на подлокотнике кресла. Он не шевелил ею. Казалось, что она не принадлежит больше ему.
Комда наклонилась вперед и осторожно дотронулась до нее. Она была холодной. В ответ на ее прикосновение Озби вздрогнул. Комда придвинулась еще ближе и осторожно взяла его руку в свои ладони. Совсем другим, грустным и тихим голосом она спросила:
— Озби, что ты делаешь с собой?
Мужчина предпринял слабую попытку вытащить свою руку. Она задумчиво произнесла:
— После смерти Грега, моего любимого сына, я так страдала, что больше не хотела жить. Я легла у себя в комнате на кровать и решила умереть… Я чувствовала, как жизнь вытекает из меня, словно кровь, капля за каплей. Казалось, никто не сможет остановить это пассивное самоубийство… Ты тоже решил уничтожить себя? Тресс будет очень рад.
Озби вздохнул и вдруг задал вопрос:
— При чем тут Тресс?
— Ну, ведь это его заслуга, что ты уже неделю сидишь в этой каюте и изводишь себя.
— Ты не понимаешь, Комда.
— Неужели?
— Я совершил то, что никогда не смогу простить себе. Ты знаешь, о чем я говорю. И в этом нет вины или заслуги Тресс.
Он выдернул у нее руку, и опять опустил её на подлокотник кресла.
— Жаль, конечно, разочаровывать тебя, ведь ты решил добровольно извести себя… Прямо скажем, у тебя неплохо получается. Но Тресс сыграл во всем этом очень важную, даже основную роль. Несколько вечеров подряд я и Мстив просматривали видеозапись вашего возвращения. Я заранее отдала распоряжение о ведении съемки… Поэтому я уверена в том, что говорю.
Комда замолчала и выдерживала паузу до тех пор, пока Озби не поднял на нее глаза.
— Ситуация была напряженной, вы только что вернулись, да еще и сражение с бэтлоками… Эмоции были обострены до предела. Это и позволило Тресс манипулировать вами.
— Но я видел, что ты почти убила его…
— Если бы Тресс можно было бы убить так легко… Это сделали бы уже давно. Не я. Другие. Те, кому он принес страдания и безмерное горе. Я расскажу тебе, что произошло на самом деле. Если не веришь, можешь сам просмотреть записи.
— Не думаю, что смогу еще раз взглянуть на это.
— Наверное, Тресс на это и рассчитывал.
Комда смотрела на Озби. Она отметила, что он больше не отводит взгляд. В его глазах промелькнуло что-то, похожее на интерес. Она спокойно продолжила:
— Чтобы вытащить вас из мира бэтлоков, мне пришлось спустить энергетический канат. Вам это ничего не говорит, но Тресс… Он знал, что такое огромное количество свободной энергии делает меня очень чувствительной и в определенной мере уязвимой, незащещенной. Сначала он сделал вид, что его преследуют вампиры и они настолько близко, что могут выбраться из колодца. Думаю, что вы поверили ему. Тем более что вы только что сражались с бетлоками и ваши эмоции были обострены до предела. В это время он незаметно стал смешивать свою энергию с моей. Это было не трудно. Он все еще продолжал держать в руках энергетический канат. Наверное, ты с присущей тебе наблюдательностью заметил это. Золотистое свечение сало темнеть.
— Да, я видел это. Но мне показалось, что это делаешь ты сама.
— Этого и хотел Тресс. Он хотел, чтобы вы поверили, что я становлюсь злой и неуправляемой. В этот момент я не могла вам этого объяснить. Сила Тресс велика. Я просто решила заставить его отказаться от того, что он делал. Но все пошло не так, как я рассчитывала. Вы решили заступиться за него. Я могу объяснить это только тем, что ни один из вас в полной мере не понимает, что из себя представляет Тресс…
Сначала Мстив решил стать героем, потом ты…Должна сказать, что это у вас великолепно получилось. Правда, Мстив понял все намного раньше тебя. Он начал извиняться сразу, как только очнулся. Хотя, если честно, я тоже чувствовала себя виноватой. Не рассчитала свою силу и отбросила его сильнее, чем было нужно…
Комда опять наклонилась вперед и сжала руками руки мужчины.
— Знаешь, ты удивил меня. Никогда не думала, что ты способен ударить женщину. Зато, в каком восторге, наверное, был Тресс! Могу поклясться, что он тоже не ожидал этого от тебя.
— Комда…
Озби освободил свои руки и закрыл ими лицо.
Она продолжила:
— Я сразу поняла, что здесь что-то не так, когда, поглядев на всех присутствующих в зале, не увидела тебя. Зато Тресс улыбался. Даже тогда, когда вульфинги уводили его. Послушай, Озби, ничто не может изменить моего отношения к тебе. Даже то, что ты сделал. Я не собираюсь доставлять Тресс радость. Радость оттого, что мы можем поссориться и расстаться. И тебе не позволю сделать это.
— Комда, что же мне делать? Я не знаю…
Женщина встала и, сделав небольшой, совсем крошечный шаг, опустилась на подлокотник его кресла. Её пальцы осторожно дотронулись до лица Озби. Они скользили по нему, стирая боль и страдания. Нежно дотронулись до губ и скользнули вверх, к морщинке, которая залегла между бровями. Она посмотрела в его вновь ожившие глаза и прошептала, склоняясь к его лицу:
— Тебе остается только одно. Попросить у меня прощения… и получить его!
Глава 51
Дни летели нескончаемой чередой, словно хотели догнать друг друга. Иногда им это удавалось, и тогда Комде начинало казаться, что утро никогда не сменит день, а вечер затягивается до бесконечности.
После их разговора Озби отказался от добровольного затворничества и опять приступил к исполнению своих обязанностей. Теперь он старался встречаться с ней чаще, словно хотел убедиться в том, что ее отношение к нему не изменилось. Комда понимала его. Озби был человеком, а людям свойственно постоянно сомневаться. Свои же сомнения она разрешила уже давно. Сразу после памятного сражения с архиерами.
Комда перестала скрывать свои чувства не только от Озби и других членов экипажа, но и от себя самой. Поэтому, несмотря на мятеж, исчезновение Галза, и другие проблемы, она чувствовала себя счастливой. Комда не хотела задумываться, как долго могло продлиться такое состояние. Слишком непредсказуемой была ее жизнь. Женщина просто радовалась каждому дню, проведенному на борту «Синей чайки» с людьми, которых она любила.
