— А что скажешь по поводу произошедшего? — покачал я головой.
— Всё плохо, Тень. Я не беру в расчет этих молодых ублюдков и их преподавателя. Плохо то, что ты услышал ещё одного мертвеца. Он сейчас здесь?
— Да хрен его знает, — пожал я плечами и осмотрелся по сторонам. — Эй, мужик! Ты здесь? Кохэку? Может ответите?
Ответом была тишина. Сэнсэй тоже покрутил головой, пытаясь увидеть хотя бы что-то из ряда вон выходящее. Ни одно кресло не пошевелилось, ни одна драцена "из императорского сада" не качнула длинным листом.
— Даже мертвяки не хотят с тобой разговаривать, — вздохнул сэнсэй. — Или они появляются только во время какого-то серьезного происшествия.
— Просто нам не о чем сейчас говорить, — прозвучал в моих ушах мужской голос.
— Почему? — не удержался я от вопроса.
— Что "почему"? — не понял сэнсэй.
— А-а-а, ты не слышишь его? — перевел я взгляд на сэнсэя и чуть улыбнулся. — Только что мертвец назвал тебя старым козлом. А со старыми козлами мертвецы не разговаривают.
Хлоп!
Тут же моя голова качнулась от оплеухи вперед.
Я моментально взвился в воздух, ударил ногой назад, но попал только по воздуху. Когда же приземлялся, то словил ещё одну оплеуху.
Да что же это такое?
Крутанулся вокруг себя, расставив в стороны руки, как сумасшедший вентилятор. Даже напряг кончики пальцев, чтобы получился как можно более хороший удар. На этот раз удар ушел не в пустоту. Нет! Я попал! Попал...
По спинке кресла, отчего кожаная обшивка лопнула и стыдливо показала желтые губчатые внутренности.
— Япона мать! — вырвалось у меня. — Да как же так-то? Я это кресло так долго выбирал и вот на тебе...
Взгляд наткнулся на сэнсэя. Норобу улыбался так широко, что видны были даже коренные зубы.
— Чего тут смешного? — буркнул я, встав в стойку.
Если меня атаковал дух, то вряд ли я смогу попасть по нему. Но хотя бы отразить удар по движению воздуха у меня получится?
— Да смешны твои ужимки и прыжки. Как обезьяна скачешь. Чем кресло провинилось? — насмешливо произнес сэнсэй.
— Встало на пути, — буркнул я в ответ.
— Похоже, что мертвец обиделся на твои лживые слова о великомудром и справедливом сэнсэе.
— Может быть. Эй! Мужик! Ты кто вообще? — задал я вопрос в пустоту.
Хлоп!
На этот раз удар был сильнее. Я на всякий случай лягнул назад и задержал ногу всего в миллиметре от экрана плазмы. Какой-то внутренний хомяк подсказал, что не стоит разбивать телевизор.
— Где вежливость к умершим? — проговорил с укоризной мужской голос. — Разве так принято обращаться к тем, кто может испортить жизнь?
— Он сейчас с тобой разговаривает? — спросил сэнсэй.
— Да, пилит за то, что я невежливо с ним разговариваю.
— Мало того, что невежливо — не было ни слова благодарности за спасенную жизнь! — прогремел возмущенный голос.
Я фыркнул, но на всякий случай закрыл затылок рукой. Удара не последовало. Я слегка выдохнул.
— И правильно пилит. Уважаемый дух, простите моего глупого ученика. Он сам не знает, что делает его язык, когда мозг размышляет о прекрасном, — чуть склонил голову сэнсэй.
— Передай, что сэнсэй Норобу очень любит своего ученика, раз так мягко отзывается о грубости и непомерном хамстве, — прозвучал в голове мужской голос.
— Нашли передаста, — буркнул я в ответ.
Хлоп!
— Да твою же дивизию! Хватит пользоваться тем, что я не могу ответить! — не смог удержать возмущенного крика.
— Если бы мог ответить, то давно бы лежал на полу, в куче испражнений, — ответил мужской голос.
— Да кто ты такой?
— Меня зовут... звали господин Казимото Исаи, — поправился голос. — Я был преподавателем боевых искусств в военной академии, где ты сейчас обучаешься. Так как я самоубийца, то не могу уйти в мир иной. Оива назначила мне наказание и приходится вращаться вокруг тебя. Должен признаться, то, что я увидел, можно классифицировать как преотвратнейшее зрелище.
Я повторил его слова сэнсэю. Тогда сэнсэй встал с дивана, поклонился в мою сторону и произнес:
— Прошу прощения, уважаемый Казимото-сан, позволено ли будет мне предложить вам временную форму для вашего духа? Я буду счастлив поговорить с вами лично и узнать причину вашего присутствия в нашем мире.
— Сэнсэй, я вовсе не Казимото, мне нечего кланяться... На!
Я ударил кулаком назад, туда откуда ожидал очередного прилета оплеухи.
Хлоп!
В этот раз меня шлепнуло по лбу. Шлепнуло так, что я отлетел на кресло и даже прокатился пару метров. Как раз до императорских драцен. В ухо залезла и начала щекотать желтая губка из подкладки.
Вот и предугадал удар...
— Передай сэнсэю, что я согласен, — миролюбиво произнес Казимото.
Блин, как же неприятно получать люлей от воздуха. Всё равно что играть в прятки с невидимкой. Вроде бы он есть, но где именно — хрен угадаешь.
— Он согласен, — проворчал я раздраженно. — Ещё и для Кохэку что-нибудь притарань. Пусть Мэдоку порадуется...
— А вот Кохэку ушла. Она ушла ещё на вашей дуэли. Попросила меня, чтобы я передал слова любви и благодарности её матери и отцу. Вернее, чтобы сделал это через Изаму, — прозвучал голос. — Её целью было привести отличного бойца для тренировки Такаги. Вроде, как в благодарность за то, что спас её мать... С таким условием её отпустила Оива. Вот её отпустила, а меня... Эх...
Сэнсэй терпеливо ждал моих слов. Я повторил высказывания духа? Мертвеца? Не знаю, как ещё называть это недоразумение, которое умеет сжимать воздух и отвешивать оплеухи.
Норобу снова поклонился и вышел. Я остался один на один с призраком. Повисла тишина.
О чем говорить с призраком? О футболе? О политике? О бабах? Или может анекдоты потравить?
— Эй, ты ещё не ушел? — спросил я воздух.
— Ударить для подтверждения? — спросил Казимото.
— Не надо, достаточно всего лишь подать голос. Зачем сразу драться-то?
— Чтобы быстрее доходило. Ведь у тебя, пока не ударишь, мозги не заработают.
— И этот человек... дух? Да, и этот дух будет учить меня вежливости, — фыркнул я. — Да с такой философией далеко мы не уедем.
Казимото не ответил. Прошло ещё пять минут. Сэнсэй не торопился возвращаться, поэтому молчание стало угнетать. Тогда я решил задать вопрос, который меня долго волновал:
— Прошу прощения, что отвлекаю вас от ваших мертвых мыслей. Скажите, Казимото-сан, а вот насчет месяца и десятерых мастеров... Это действительно будет?
