— Да я...
— Я-я, воробей на станции Сибуя! — отрезал Норобу. — А ну, лови!
Он бросил в мою сторону сложенный веер, которым недавно обмахивался под летними лучами. Я поймал его на лету. Со стороны это смотрелось так, словно Норобу резко взмахнул рукой, а я достал из воздуха веер.
— А теперь разозлись ещё немного! Лох педальный, хинин модальный! — выкрикнул Норобу.
Я понял его замысле уже давно и сам пытался распалиться. Тем более, что бамбуковый веер это не влажный цветок. Я снова не ощутил ничего обжигающего, но веер вспыхнул тем же самым пламенем газовой горелки. Синеватые язычки заплясали по бамбуковым плашкам, торопясь сожрать как можно больше. Словно пламя понимало — сейчас его загасят и убьют. Так и помрёт непожравши.
Я держал в вытянутой руке веер, как олимпийский бегун держит факел. Гордо, но слегка напряженно.
— Очень интересно, — произнес Казимото. — Хм, а у тебя такое возникает только при раздражении от слов? Или...
— Сейчас я тресну ему по башке... — поднялся с места Норобу.
— Эй-эй-эй, не надо мне никуда трескать! — выкрикнул я и инстинктивно отмахнулся.
Веер вылетел из руки, в полете раскрылся и превратился в пылающее крыло синей птицы. Это крыло пролетело ровно над головой пригнувшегося Норобу, слегка опалив торчащие волоски. Горящий предмет взмыл в воздух и два раза перевернулся. После этого веер передумал падать на крышу за Норобу и вернулся ко мне в руку послушным бумерангом.
— Ты чего это? — ошалело посмотрел на меня сэнсэй и пришлепнул к лысине тлеющие остатки волосенок.
— Хрен его знает, — пожал я плечами в ответ. — Вырвалось...
Вырвалось... Я смотрел на пылающий веер в своей руке и не ощущал жара. Прямо как будто создал оммёдо — боевой фаербол, но только оммёдо я не вызывал. Ни одной мудры не соорудил, боевой дух не пускал по меридианам... Просто разозлился и в моей руке вспыхнул предмет.
И это было странно!
— А у тебя только в правой руке загорается, или в левой тоже может что-либо гореть? — спросил Казимото.
— А ещё веер есть? — поднял я бровь.
— Хрен тебе, — буркнул сэнсэй. — Вееров на тебя не напасешься. А они денег стоят. Вон, возьми кирпич. По наполнению он схож с твоей головой.
— Я уже всё понял и контролирую свои эмоции, — ответил я, направляясь к кирпичу. — Можно обойтись и без оскорблений.
— А я не для эксперимента, а просто констатирую факт, — расхохотался Норобу.
— Мог бы и промолчать.
— Тогда бы ты не получил ещё крупинку мудрости.
Я взял кирпич в левую руку. Чуточку поднапрягся, вспоминая рожу Хидики. В результате мне пришлось ещё вспомнить рожу Минори, Тетсуи и Джиро, чтобы кирпич вспыхнул в руке.
Снова возникло уже знакомое пламя, которое я не ощутил, а вот кирпич начал чернеть и обугливаться.
— Похоже, что мы можем здорово сэкономить на приготовлении пищи, — проговорил сэнсэй. — Пошлем нашего друга на кухню и пускай целыми днями херачит под котлом. А мы поочередно будем заходить и подкидывать словарное топливо...
— Быстро выгорю, — покачал я головой. — Не пойдет. Лучше скажите — откуда у меня эта приблуда взялась?
— Скорее всего, это тебя на солнышке перегрело... — проговорил Норобу.
— Или же это возникло после смерти Камавуры. Каким-то образом ты смог получить его силы. Ведь ты говорил, что он накрыл тебя Огненным Покрывалом? — произнес Казимото.
— Ага, накрыл.
— И ты не получил никакого ожога?
— Даже волосы в носу не свернулись.
— Вот и выходит, что ты вытянул его оммёдо на себя. Или у тебя есть какое-то другое объяснение?
В ответ я пожал плечами. Какое у меня может быть другое объяснение?
Интересно, а это проходит только с руками? Или ногами я тоже могу?
Я сосредоточился, сжал пальцы на ногах. Подумал о плохом и напрягся...
— Смотри, как покраснел! Изаму, аккуратнее, не перни — в твоём нынешнем положении это взрывоопасная херня. Ты можешь стать аналогом огнемёта, — хихикнул Норобу.
Он добавил мне нужных эмоций, и я напрягся ещё больше. В результате, правая нога вспыхнула знакомым синим пламенем. Кроссовок загорелся словно облитый разжигателем углей у неудачливого мангальщика. Пришлось даже выполнить чечетку, чтобы затушить его. Получилось не с первого раза, но всё-таки получилось.
Я остался стоять в одном целом кроссовке, а другой выглядел так, как будто вытащили из сгоревшего дома.
— Я думал, что ты умнее и догадаешься снять обувь, — поднял бровь Норобу, наблюдая за мной.
— А я думал, что у меня ничего не получится, — хмыкнул я в ответ.
— Надо верить в свои силы, Изаму-кун, — проговорил Казимото. — Только тот, кто верит в себя сам, может убедить в этом других.
— А у меня получится вспыхнуть целиком? — почесал я за ухом.
— Это только если очень сильно тебя разозлить, — ответил Казимото. — Но тогда на тебе может сгореть вся одежда.
— Да ему уже не привыкать быть обнаженным. Я не рассказывал, как однажды застал Изаму, когда он дрочил на сад камней? — с ехидцей поинтересовался Норобу.
Я сглотнул. Опять двадцать пять? Уже не раз была рассказана эта история, но Норобу не упускал возможности о ней лишний раз вспомнить. Да, было такое когда-то, но в своё оправдание могу сказать, что я занимался сексом по телефону, а вовсе не возбуждался на холодные голыши.
— Ты хочешь, чтобы я полностью вспыхнул? — нахмурился и погрозил ему пальцем.
— Мне всё равно, каким ты пальцем в жопе ковыряешься, — усмехнулся Норобу.
Непробиваемый! Вот ничем его не проймешь!
— И вместе с тем, я ничего не знаю про подобное, — развел лапками Казимото. — Я даже не слышал о подобных случаях, а слышал я немало.
— Я поищу в древних записях, — пообещал Норобу. — Возможно, что-нибудь найду о человеке, который сам мог становиться огнем... Возможно, доеду до Дзуна Танагучи, уж главный оммёдо должен что-нибудь знать об этом.
— А мне пока что делать? — спросил я.
— Присаживайся обратно в позу лотоса и продолжим нашу медитацию. Тебе сейчас будет необходимо научиться сдерживать новое приобретение и не выпускать его из-под контроля, — произнес Норобу. — Дыши равномерно. Впитывай кожей дуновение ветерка. Думай о глади моря и дыши в ритм прибрежных волн. Дыхание накатывает и откатывает. Накатывает и откатывает. А ты спокоен... Спокоен, как море при чудесной погоде...
* * *
После медитации мы с Норобу спустились в столовую, где Мэдока вынесла нам на подносе неплохой ужин. Исаи Казимото снова уселся за просмотр дорамы. Ему не надо было питаться. Ему надо было только иногда проверять набивку и швы на плюшевом теле. А вот мне и Норобу пища была необходима. Я уминал за обе щеки и нахваливал поварское искусство женщины-хинина. Мэдока краснела от похвалы, Норобу в этом вопросе не отставал от меня. Неподалеку крутился её сын Харуто. Я подозвал его:
