– Империю теллов в расцвете ее могущества, – ответил Тэйн. – И симптомы болезни в самом ее начале.
–А подробнее? – глаза Ориса хищно прищурились, отчего Ройгу стало не по себе. Он пересказал видения, ничего не утаивая и удивляясь странным выражениям лиц. Когда он закончил, Ригойн несколько раз кивнул головой.
– В целом, все то же, что видели и мы когда-то, – подтвердил он. – Кроме мастера хэльдов. Обычно те, кто читают Арта Сач Сал, видят события глазами рядовых теллов.
– Что ж, это тем более интересно, – оживился Орис. – Очень прошу тебя записать свои воспоминания в нашей общей летописи.
Тэйн вежливо кивнул. Он сдержит обещание. За то недолгое время, что он провел в Очаге Солнца, ему позволили не только пользоваться всем наследием, сохранившимся с прежних времен, но и научили тому, чему никогда бы не научили на Острове – чувствовать Огонь жизни не только в себе самом, но и во всех предметах и явлениях окружающего мира. Ему открылся бесконечный источник силы… Огонь был везде – в земле и в воде, в воздухе и солнце, в живых существах и даже в тяжеловесных, неподвижных камнях. Стоило только почувствовать его отклик и втянуть, вдохнуть в себя, и Круги Власти, пополнявшие силы илларов второй ступени, становились без надобности. Раз постигнув эту простую истину, он понял, как стремительно и неотвратимо меняется его восприятие мира. Теперь процесс шел сам собой: зрение, слух, обоняние, осязание, тактильные ощущения, предчувствия многократно обострились, старые навыки кэн-ли требовали гораздо меньше затрат Огня жизни, урд-знаки складывались в цельные, хлесткие конструкции словно сами собой, с поразительно быстротой и легкостью.
На Агвалларе этому не учили. В Очаге Солнца это знал каждый иллар, даже начинающий. Знал и умел лучше Ройга. Из-за отсутствия второй инициирующей книги Свода им не хватало мастерства, они не умели создавать и использовать сложные урд-конструкции, да и назначение одиночных урд-знаков не всегда трактовали верно, но уровень личного Огня жизни они умели восполнять в совершенстве.
– Когда ты будешь готов продолжить? – поинтересовался Орис.
Тэйн прислушался к ощущениям.
– Завтра, наверно. Или послезавтра.
– Ты бы не торопился, – проворчал Ригойн. – Книга, как кровососущий дьявол, забирает у тебя Огонь жизни в обмен на знания. Лучше отдохни пару дней.
– Я буду осторожен, – пообещал Ройг, и, поклонившись на риалларский манер, попрощался и вышел.
По дороге в трапезную он уже без удивления отвечал на сдержанно-дружелюбные приветствия обитателей Очага. Он знал, что история его злоключений в Каррее уже обросла невероятными подробностями и гуляет среди учеников, как страшилка. Этому немало способствовал Рек, увязавшийся за ним следом и взявший на себя роль то ли слуги, то ли шута. Впрочем, Ройг был ему за это благодарен: его гибкий язык и безудержная фантазия изрядно добавили достоверности его истории, а выданное Реком сгоряча "ей-ей не вру, да хоть поставьте меня перед хэльдом Истина" возможно стало последней каплей, растопившей недоверие старейшин Очага. Поначалу Ройг опасался, что они узнают больше, чем ему хотелось бы, использовав именно этот хэльд, но позже с удивлением узнал, что им доступны только самые простейшие действия; выведать подробности без его присутствия перед хэльдом старейшины Очага не могли.
В трапезной он обнаружил Река, сгорбившегося над миской овощной похлебки. Ройг поморщился – для него, привыкшего к острым и пряным блюдам Риаллара, кухня Очага Солнца казалась отвратительной – ни тебе пряного, сочного мяса, ни ароматных сыров и зелени, ни арали, только похлебки да каши. Рек мучился меньше, все же майрская кухня не сильно отличалась от местной, но и ему быстро надоела однообразная стряпня.
– Здесь же нет ни одного нормального человека, – буркнул он, когда Тэйн подсел к нему с такой же миской. – Слуги и те колдуны-недоучки. Поговорить не с кем. И не о чем.
– А о чем ты собирался с ними беседовать? – ухмыльнулся Тэйн, предвосхищая ответ.
– Ну, о развлечениях там, или о бабах. Так нет же… Все заумь колдовская. Тоска… хоть по стенкам ползай, – Рек раздраженно отодвинул от себя миску и стащил со стола полкаравая хлеба. К счастью, хлеб здесь пекли отличный, пышный и ароматный.
–Я тебя с собой не тащил, – хмыкнул Тэйн. – Остался бы в том харране. Тебе же там даже невесту нашли. Что же ты сбежал?
– Может, я мир хочу посмотреть, – проворчал Рек. – Раз уж пришлось шататься по свету… А ты тут со своими колдунами да книгами сам книгой станешь. Плесенью обрастешь. Пылью покроешься! – он хихикнул. – Кстати, я тебе должен, – добавил уже серьезнее.
Тэйн поднял на него вопросительный взгляд
–Жизнь должен, – раздраженно пояснил Рек. – Вернуть хочу… должок.
– И чем ты тут собираешься его возвращать? – съехидничал Ройг. – Остротами?
– Найду чем, – буркнул тот. – Колдуны твои мне не нравятся. Со стороны благостные, вежливые, а в спину зырят, словно сожрать хотят.
–Пусть смотрят, – расслабился Тэйн. – Мы тоже… не все карты на стол выложили.
Утолив голод, он отправился к выходу из Очага, на высокую открытую площадку перед центральными воротами, откуда можно было любоваться лежащей под ним долиной. Надо было восстановить Огонь жизни, а каменная толща Тонхайра не пропускала извне ничего живого. Хотя и из камня можно, оказывается, черпать силы… В процессе экспериментов камень оказался для него чуть ли не лучшим источником естественной силы, взять его энергию поначалу было трудно, мешала инертность материала, но, преодолев ее, Ройг получал заряд мощи, не сравнимый ни с чем иным. Но стены Тонхайра, древние, пережившие множество эпох и еще больше – разумных существ, были пропитаны усталостью и временем, и не слишком годились в качестве источника Огня Жизни.
Он торопливо шел по лабиринтам галерей, изредка сворачивая не туда, чертыхаясь и возвращаясь обратно, он все еще плохо помнил дорогу. На самом краю Очага галерея выходила наружу и серпантином спускалась к широкому скальному карнизу, нависавшему над долиной. Под ним, на склоне горы, острыми зубами торчали серые, кое-где поросшие рыжим мхом скалы, легкий мороз присыпал их тонким слоем инея. Кое-где виднелись низкорослые, цепляющиеся за уступы пальцами-корнями деревца, голые в это время года, и только редкие заросли хвар оживляли однообразный пейзаж. Узкая горная речка – приток Тойрента – терялась где-то за кихтами, разбросанными ниже по склону. К ним вела пологая, мощеная плитами дорога, петлявшая между валунами, по которой при желании можно было проехать на аррите и протащить повозку.
Спускаться дальше Тэйн не стал. Отойдя в сторону от центральных врат, чем-то похожих на Нефритовую арку в Илломайне, он нашел небольшую нишу в скале, опустился на сухой и теплый камень у стены и закрыл глаза.
Здесь, в тишине и безветрии, все стихии ощущались остро и живо. Он впитывал их по очереди, наслаждаясь каждой в отдельности, вливая в себя их силу и благодаря за нее Потоки. Ветер – свежесть и энергия, порыв, вечное движение и ничем не ограниченная свобода. Камень – мощь, надежность, незыблемость. Солнце, тусклое в это время года, скрытое где-то за облаками, – тепло, свет, жизнь. Вода… вода была далеко, приток Тойрента глухо шумел внизу, в ущелье, но Ройг ощущал отголоски его живительной силы. Он сидел расслаблено и неподвижно, чувствуя, как тело становится свежим и звонким, как в душе постепенно устанавливается удивительная гармония и равновесие. В какой-то момент он понял, что полон, и резко открыл глаза.
