Ее кожа влажная от пота, линия волос влажная, но, черт возьми, если это не заставляет меня хотеть ее еще больше.
Весь воздух вырывается из ее легких, когда я бросаюсь вперед, наконец-то давая ей то, о чем она просила, и прижимаюсь губами к ее губам, заставляя мой язык проникнуть в ее рот.
Я целую ее так, словно это единственный шанс, который у меня когда-либо будет, когда поднимаю ее с пола, обхватывая ее ноги вокруг своей талии.
Ее тело следует моему примеру, когда она растворяется в нашем поцелуе, вкус ее соленых слез попадает мне на язык.
Нуждаясь в большем, я отрываю свои губы от ее и провожу языком по ее щеке, собирая ее слезы и превращая их в свои собственные.
«Она заплатит за это, Чертовка. Я, блядь, обещаю тебе это.»
«Себ, пожалуйста», — умоляет она. Отчаяние в ее голосе заставляет меня забыть свое гребаное имя, когда я снова завладеваю ее губами, просовываю руку под ее легинсы и нахожу ее скользкой для меня. «Пожалуйста», — снова шепчет она в наш поцелуй.
Когда я втираю круги вокруг ее клитора, ее голова откидывается к стене, и наше отражение бросается в глаза в зеркале рядом с нами.
Черт, это горячо.
Облизывая ее шею, я провожу носом по раковине ее уха, опускаю пальцы ниже и погружаю их в нее.
«Кончай, Чертовка. Позволь мне снова услышать, как ты выкрикиваешь мое имя.»
«О Боже», — хнычет она, ее киска пытается втянуть меня глубже, пока я тру ее чувствительные стенки. «Себ. Себ,» плачет она. Каждый раз, когда она повторяет мое имя, она становится громче, пока, наконец, не падает через край.
Я смотрю, как ее глаза захлопываются, а губы приоткрываются, когда удовольствие охватывает ее лицо, ее киска затягивает мои пальцы глубже, когда она теряет себя.
«Черт, ты прекрасена, когда кончаешь».
Она замирает на мгновение, и мое сердце подпрыгивает к горлу, меня охватывает ужас.
Она не может сейчас закрыться от меня. Она просто не может.
В ту секунду, когда она открывает глаза и встречается с моими, я вздыхаю с облегчением.
«Трахни меня, Себастьян. Заставь меня забыть мое собственное имя.»
«Сделано».
Поставив ее на ноги, я опускаюсь на колени и стаскиваю с нее легинсы и трусики, пока она скидывает кроссовки, позволяя мне стянуть одежду с ее тела.
«Бинго», — говорю я, засовывая сегодняшние трусики в карман своих шорт, ухмылка растягивает мои губы, когда она наблюдает за мной.
«Урод».
«Да, и что-то подсказывает мне, что ты не можешь насытиться».
Не позволяя ей спорить с тем, что мы оба уже знаем, я подталкиваю ее к зеркальной стене и прижимаю к ней лицом.
Она ахает, когда прохлада стекла сталкивается с ее разгоряченной кожей, но она не спорит, когда я прижимаю ее ладони к стеклу, беру ее бедра в свои руки и тащу ее назад, именно туда, куда я хочу ее.
«Не двигай ими. И не закрывай глаза. Ты будешь смотреть, как я трахаю тебя. Посмотри, что именно я делаю с тобой и как сильно тебе это нравится».
Ее губы приоткрываются, чтобы ответить, но моя ладонь натыкается на тот же участок кожи на ее ягодице, по которому я ударил в воскресенье вечером.
Ее кожа вспыхивает красным еще до того, как я двигаю рукой. Мой член дергается при виде этого, и он начинает плакать, когда она выгибает спину, предлагая мне себя.
«Ты собираешься выполнить свое обещание или собираешься уйти?»
«Черт», — рявкаю я, спуская шорты на задницу и обхватывая рукой свою твердую длину. «Я никогда не отступаю от вызова, Чертовка. Я думал, ты уже должна была это усвоить.»
Я не даю ей шанса подготовиться. Вместо этого я нахожу ее вход и вонзаюсь глубоко внутрь, ее скользкая киска позволяет мне полностью проскользнуть одним быстрым движением.
«Да», — кричит она, ее горячие руки слегка скользят по зеркалу, когда ее глаза закрываются.
«Глаза, Чертовка. Я хочу твои гребаные глаза.»
Ее синий цвет немедленно сталкивается с моим темным в зеркале, и я начинаю двигаться, рассказывая ей все, что я ненавижу в ней, через нашу молчаливую связь… только в какой-то момент я боюсь, что, возможно, отдаю слишком много.
«Кончай для меня», — рявкаю я, моя рука опускается на ее задницу еще раз, заставляя ее кричать, когда ее киска сжимается так сильно, что я почти кончаю без предупреждения.
Я могу быть пиздой во многих, многих отношениях, но я позабочусь о том, чтобы сегодня вечером она была на первом месте, даже если это убьет меня.
Запустив кулак в ее волосы, я оттягиваю ее голову назад, заставляя ее спину выгибаться, так что я бью ее в то место, которое, я знаю, заставит ее закричать.
«Кончай, Стелла. Сейчас.»
Протягивая руку вокруг нее, я нахожу ее клитор, щелкая по нему, пока она не рассыпается вокруг меня, увлекая меня за собой.
«Срань господня», — выдыхает она, ее резкое дыхание затуманивает зеркало, прежде чем она втягивает голову в плечи, пытаясь взять себя в руки.
Я выхожу из нее и отстраняюсь, делая два шага назад.
Через мгновение она встает и поворачивается ко мне, совершенно не заботясь о своей наготе. Ее уверенность просвечивает насквозь, и это грозит заставить мой член снова встать по стойке смирно.
Она жестокая, и мне это чертовски нравится.
«Убирайся», — рявкает она, твердо глядя мне в глаза, чтобы подчеркнуть свою серьезность.
«Ч-что?» — спрашиваю я, чувствуя себя так, словно она только что дала мне пощечину.
«Убирайся. Блядь. Вон. Из. Моего. Дома.»
Мой подбородок опускается.
«Я не хочу, чтобы ты был здесь».
«Но…»
«Отвали, Себ», — говорит она с горьким смехом. «Ты здесь только для того, чтобы увидеть меня в самом слабом состоянии. Что ж, ты это видел. Ты воспользовался этим. Ты можешь уйти прямо сейчас, чувствуя себя самодовольным из-за того, что тебе довелось стать свидетелем этого. И если ты будешь достаточно быстр, то, возможно, даже не столкнешься с моим лживым сукиным отцом на выходе.»
«Ч-что?»
«УБИРАЙСЯ НАХУЙ», — кричит она достаточно громко, чтобы заставить меня вздрогнуть.
Я делаю шаг назад, на моих губах играет хмурая улыбка. Я не знаю, чего я ожидал после того, как трахнул ее, но это было не это.
Ее грудь вздымается, когда она смотрит на меня, и ее кулаки снова сжимаются. Мой взгляд опускается на них, и только сейчас я замечаю состояние ее костяшек.
«Дай мне взглянуть на них».
Ее брови хмурятся, когда она следит за моим взглядом.
Когда ее глаза возвращаются к моим, они холодны и жестки, ее маска совершенно непроницаема.
