– Это как же вы сюда попали? – проговорил он недовольным голосом. – Это кто же вам санкционировал?
– Никто! Я же говорю – провалилась сюда с верхнего этажа…
– Это как? – прищурился дядечка.
– Ну, я шла-шла, потом открыла какую-то дверцу и провалилась… по желобу… – Даша скроила самую дебильную физиономию, забеспокоившись, не перегнуть бы палку.
Но стереотип, что все бабы полные дуры, сработал безотказно, дядечка ей поверил.
– Как хорошо, что вы пришли! – Она прижала руки к сердцу.
– Конечно, хорошо. Если бы я не пришел, с вами мог бы произойти несчастный случай, а кто бы за это отвечал? Вот именно, администрация музея в моем лице!
– Хорошо, что я до вас смогла дозвониться…
– Это даже странно, что телефон работает. Я его лично отключил перед уходом… – Дежурный поднял трубку черного телефона, послушал и еще больше удивился. – А сейчас он не работает… удивительно… и еще странно – как это вы сами себя на засов заперли? – Дежурный строго смотрел на Дашу.
– А вы там никого не встретили? – опасливо спросила Даша. – Там, в тех комнатах музея…
– Кого же я должен был там встретить? Музей еще официально не функционирует, и посторонние лица в него не допускаются. Хотя вот вы проникли…
– Вот именно. Мог и еще кто-то проникнуть и запереть эту дверь на засов.
– Короче, немедленно покиньте помещение музея. Или я буду составлять акт о мелком хулиганстве.
– Я покину, покину, мне здесь больше делать нечего!
И Даша вслед за дежурным пошла из комнаты связи.
Сначала они прошли через каземат княжны Таракановой.
На этот раз Даша посмотрела на несчастную пленницу с большим сочувствием – она находилась в подземелье совсем немного времени, а и то ощутила гнетущую тяжесть и мучительное одиночество, а бедная княжна провела в каземате долгие годы!
Из каземата они прошли в комнату бомжей, затем – в ту, где тусовалась компания панков. Проходя через это помещение, Даша присматривалась к восковым фигурам – не прячется ли среди них тот тип, который преследовал ее и запер в комнате связи?
Наконец дежурный вывел ее из музея.
Они поднялись по лестнице на первый этаж.
– Спасибо вам! – сказала Даша дежурному. – Вы меня спасли!
– По-хорошему, надо бы тебя задержать, протокол составить, – проговорил тот примирительно, – но, так и быть, иди уж…
Распрощавшись с ним, Даша решила пойти к Алексею и рассказать ему, что в двести девятнадцатой секции происходит что-то подозрительное и скорее всего криминальное. Она уже свернула к аппаратной, но тут увидела в коридоре того бритоголового мужчину, с которым вела переговоры фальшивая Аня.
Он оглядывал всех, кто шел по коридору, и явно кого-то искал. То есть ясно кого – ее. Ведь она теперь для этих подозрительных типов нежелательный свидетель.
Даша испуганно метнулась назад.
Дежурный, к счастью, еще не ушел, он с кем-то разговаривал по мобильному телефону.
Даша подскочила к нему и вцепилась в руку.
Тот удивленно взглянул:
– Опять ты… вы? Чего тебе еще надо?
– Ох, извините, мне что-то стало плохо… может, это от духоты в подвале… выведите меня, пожалуйста, на свежий воздух!
– От духоты? – переспросил дежурный. – У нас в музее воздух свежий, эти… кондиционеры поставлены самые лучшие. Комиссия проверяла, пробы воздуха брала. Потому что у нас же дети будут. Все соответствует нормативам…
– Ну, может быть, не от духоты… может быть, от замкнутого пространства. Возможно, у меня клаустрофобия.
– Я же говорю – комиссия проверяла, и никакой клистирофобии в воздухе не нашла. Во всяком случае, в пределах допустимой нормы.
– Ну мне просто плохо… выведите меня, пожалуйста, на воздух.
– Вывести можно… отчего не вывести… – и дежурный строевым шагом направился к выходу с химзавода.
Даша плелась следом, уцепившись за его локоть и уткнув лицо в его плечо, чтобы ее нельзя было узнать со стороны.
Про Алексея она вспомнила только у ворот и решила не возвращаться. Нехорошо, конечно, получается, что она ключ зажилила, но с этим как-нибудь потом разберемся. Он ведь просто так ее не отпустит, начнет расспрашивать, а у нее сейчас просто сил нет придумывать объяснения. А если честно все рассказать, то как бы не догадался он про того убитого типа…
Бал в Зимнем дворце был в полном разгаре.
Императрица не танцевала. Она сидела с несколькими приближенными за ломберным столом и совмещала приятное с полезным – карточную игру с оживленным разговором.
– Вы только что из Вены, граф, – обратилась она к графу Сиверсу. – Какие новости при дворе императора?
– Простите, ваше величество, но я вынужден передать вам одну сплетню, которая имеет хождение при венском дворе. Сплетню не самую приятную…
– Расскажите, граф. Обожаю сплетни – они часто несут в себе больше правдивых сведений, чем доклады моих дипломатов. Тем более неприятные сплетни – они могут быть по-настоящему важными. Так о чем там сплетничают?
– Там сплетничают о некой особе, которая появляется в обществе с графом Лимбургом.
– Шашни графа меня не интересуют…
– Дело в том, что эта особа распространяет слухи, что она – дочь покойной императрицы Елизаветы и гетмана Разумовского.
– Вот как? – Императрица сломала веер и бросила на стол обломки.
– Именно так, ваше величество. И эта особа утверждает, что у нее имеются некие документы, якобы подтверждающие ее происхождение.
– Вот как! – повторила Екатерина. – Мало мне этого мерзавца Пугачева, так еще какая-то дрянь свалилась на мою голову… что еще о ней известно?
– Называет она себя принцессой Владимирской, но это, конечно, не настоящее ее имя. И некоторые знатные особы при дворе императора проявляют к ней известный интерес.
– Интерес… вот как… а что, она хороша собой?
– Сам я ее не видел, но от людей слышал, что чрезвычайно хороша. И прекрасно умеет привлекать к себе сердца, особенно мужские. Взять хотя бы то, что тот же граф Лимбург предлагал ей руку и сердце. А он как-никак имперский князь…
– Там, в Священной империи, этих князей видимо-невидимо… – задумчиво протянула Екатерина. – Впрочем, дорогой граф, узнайте все, что можно, об этой самозванке. И вот еще что… – она повернулась к одной из фрейлин, – дорогая моя, попросите Алексея Орлова зайти ко мне нынче вечером.
Через полчаса по всему дворцу разнесся слух, что звезда великого Потемкина поблекла, и императрица намерена снова приблизить к себе одного из братьев Орловых – на этот раз не Григория, а Алексея.
