К своему собственному удивлению, она смогла в полете сгруппироваться и приземлилась на ноги – на тот же офисный стол, где стоял бритоголовый.
Тот потянулся к ней, но тут на него свалилась ошалевшая крыса. Он бестолково замахал руками, а крыса, надо полагать, вцепилась ему в шею, потому что бритоголовый заорал что-то нецензурное.
Крыса дала Даше возможность спрыгнуть на пол и метнуться к той двери, за которую несколько минут назад уходил человек с бородкой, чтобы проверить содержимое пузырька.
Дверь, к счастью, не была заперта, и Даша оказалась в большой химической лаборатории. Здесь стояло несколько шкафов с химическими реактивами, два стола с вытяжкой над ними и еще какое-то непонятное оборудование.
Даша толкнула один из шкафов, так что он заблокировал дверь, и заметалась по лаборатории в поисках выхода.
С другой стороны двери в лабораторию ломился бритоголовый, который оторвал от себя крысу, но та совершенно взбесилась и подбиралась теперь к Ане или кто там она была на самом деле. Аня визжала, как самая обычная женщина при виде крысы, мужчина с бородкой держал на весу ценный флакончик, больше ему ни до чего не было дела.
Шкаф еще задерживал бритого, но было понятно, что это ненадолго.
И тут Даша увидела в углу, за раковиной, маленькую дверку.
Дверка была заперта, но, когда Даша вставила в скважину ключ, который дал ей Алексей, он подошел, и дверца открылась.
Даша юркнула внутрь, захлопнула дверцу и даже успела запереть ее на ключ.
И сразу бросилась вперед, как можно дальше от преследователя…
И тут же поскользнулась, и поехала вниз по наклонному желобу, постепенно увеличивая скорость.
Только что Даша так же скользила по вентиляционному коробу – и в итоге чуть не попала в руки бритоголового субъекта, так что и на этот раз она не ждала ничего хорошего.
Она пыталась затормозить, хватаясь за стенки желоба, но стенки были гладкие, и руки соскальзывали.
Наконец желоб закончился, Даша вылетела из него и упала на что-то мягкое…
На следующий день слуга доложил княжне, что пришел ее старый знакомый, Корнелиус ван Торн, торговец всевозможными редкостями и драгоценностями.
– Просить!
Ван Торн, морщинистый старик, похожий на хромую обезьяну, вошел в покои княжны, угодливо кланяясь. За ним поспешал дюжий приказчик с палисандровой шкатулкой в руках.
– Я принес вам, милостивая госпожа, – начал торговец, едва войдя в комнату, – пару прелестных вещиц. Это сапфировое колье, принадлежавшее главной жене турецкого султана, Нафрузе-Ханум. Уверяю вас, вы даже во сне не видели подобной красоты. А еще у меня есть чудесный изумрудный фермуар, который похищен из сокровищницы Великих Моголов…
– Подожди, Корнелиус. Мне сейчас не до украшений.
– Что вы такое говорите, милостивая госпожа? Если женщина говорит, что ей не интересны украшения, она либо серьезно больна, либо безумна. Может быть, у вас сложно с деньгами? Но мы с вами знакомы много лет, и я готов ждать с оплатой, сколько понадобится. Ведь рано или поздно вы станете супругой господина графа, и он заплатит все ваши долги…
– О том-то и речь. Граф потребовал от меня документы, подтверждающие мое происхождение.
– Что ж, ведь он – имперский князь, а для князей империи существуют определенные правила.
– Правила, правила, всюду правила! – княжна расхаживала по будуару, ломая пальцы. – Лучше подскажи, что делать! Это ведь и в твоих интересах.
– Вы можете ни о чем не беспокоиться, милостивая госпожа. Корнелиус ван Торн знает, что делать в сложных положениях. Скажите, что вы хотели бы получить – и я сделаю все, что в моих силах.
Княжна огляделась и понизила голос:
– Слушай внимательно…
Вечером того же дня Корнелиус ван Торн в сопровождении дюжего слуги пришел в еврейский квартал Оберштайна, подошел к мрачному трехэтажному зданию, в первом этаже которого помещалась дешевая харчевня, и окликнул одноглазого типа, который подпирал плечом дверь этой харчевни.
– Братец, мне нужно повидать Исаака Пфальца.
– Кто такой Пфальц? – забормотал одноглазый. – Знать не знаю никакого Пфальца!
– А как тебе вот это? – и Корнелиус вложил в ладонь одноглазого серебряный талер.
Тот попробовал монету на зуб, подбросил ее, спрятал в карман и проговорил, ухмыляясь:
– Ах, вам нужен Исаак Пфальц! Так бы сразу и сказали, сударь! – с этими словами он открыл дверь харчевни и сделал знак Корнелиусу следовать за собой.
Они прошли через общую комнату, где в чаду и духоте несколько десятков грузчиков и разносчиков пили шнапс и пиво, прошли кухню, где хозяйничал здоровенный чернобородый детина, и подошли к узкой лестнице с изъеденными жучком перилами.
– Поднимайтесь на самый верх, там вы его и найдете! – напутствовал ван Торна одноглазый.
Корнелиус со своим слугой поднялся на чердак и оказался в полутемной комнатке со скошенным потолком, где за конторкой сидел тощий тип с длинными сальными волосами. Услышав шаги, этот тип повернулся и уставился на гостей.
– Никак господин ван Торн! – проговорил он наконец с угодливой улыбкой. – Что вам нужно на этот раз? Поддельная долговая расписка? Фальшивый вексель?
– Бери выше, Исаак. Сможешь ли ты изобразить завещание покойной российской императрицы?
– Российской? Сударь, может быть, лучше написать завещание китайского императора или владыки Великой Татарии? С их почерком не будет никаких проблем.
– Исаак, если я говорю о российской императрице, значит, мне нужно именно ее завещание. И если ты этого не можешь сделать, я поищу другого умельца.
– Любезный сударь, вы можете искать хоть целый день, хоть два дня, хоть месяц, но не найдете никого лучше Исаака Пфальца.
– Но ты сказал…
– Я не сказал, что не могу. Подождите минутку, сударь… всего одну минутку…
Исаак подошел к сундуку, на котором, судя по всему, спал, снял с него мятую, засаленную постель, открыл сундук и принялся рыться в его содержимом, то и дело вынимая какую-нибудь бумагу, чтобы рассмотреть ее на свету.
– Это – образец почерка епископа Трирского… – бормотал он, – это – долговая расписка курфюрста Саксонии… это – собственноручное письмо камерария Папы Римского… а это что? А, это почерк португальского короля… не желаете?
– Я же сказал – мне нужно завещание покойной российской императрицы!
– Все понял, все понял… а, вот то, что надо! Прекрасный образец ее почерка…
