– Доброе утро, мистер Толбот, – поздоровался Джереми, мальчишка за конторкой; над головою у него – вырвиглазным радужным шрифтом девиз клуба: «СОТВОРИ СВОЕ Я!»
Отрывисто кивнув, он прошагал дальше мимо. Парню с постоянной улыбкой на лице доверять нельзя. Двинулся он прямо в раздевалку, переоделся в стандартную свою униформу – футболку Северо-западного и шорты ЮКУ
[134] – и неспешно забрел в качалку, чтобы начать ежедневный тренаж. Цитадель поднятия тонуса, все для звезд, «Адонис» бывал многолюден в любой час дня и ночи. Уилл проигнорировал здешнюю братию, заботящуюся о собственном здоровье, включая и знаменитую женщину на беговой дорожке, бормотавшую метрономом самой себе:
– Жирная, жирная, жирная, я, я, я, – и незамедлительно приступил к работе, методично перемещаясь от одной поблескивающей машины к другой, тщательно разминая по очереди каждую группу мышц, наблюдая за собой в зеркалах, ему нравилось себя разглядывать, это как смотреть на кого-то другого, выжимая из тела пот, словно сок из лимона, изо дня в день вымывая из души нечистоты. Он прояснял себя, он претерпевал становление. Всегда теперь он сознавал собственное тело, его центр тяжести, его походку, его позу. Именно такое осознание вообще-то наконец освободило его из тюрьмы «нормальной» жизни.
После в ду́ше человек, у которого и смотреть-то особо не на что, заметил семь синих точек, параллельной чередой размещенных на белой внутренней стороне его левого плеча, и поинтересовался, не татуировки ли они.
– Родимые пятна, – ответил Джонсон. – Мои счастливые звезды. – Он энергично растер кожу. – Чешутся, когда намокают.
– Очень странно, – произнес мужчина. – Они совершенно симметричны. Я думал, природа не терпит прямых линий.
– Это пустоты она не терпит
[135]. – Джонсон выключил воду и схватил полотенце. – Прошу прощения.
– Ох ты ж, да, вы правы. Мне биология все равно никогда особо не давалась. – Он поспешил, стараясь не отставать, прошел за Джонсоном к его шкафчику. – Так, а где я вас видел? Постойте – не говорите, вы были легавым-изменником в «Изменнике»?
[136]
– Нет.
– Увечным бейсболистом в «Неограненном алмазе»?
– Боюсь, что нет.
– Инопланетным вертухаем в «Обреченной планете»?
– Нет, послушайте…
– Одним из заключенных там? Одним из страшных чудищ?
– Вы за кого меня принимаете?
– Вы же Ридли Уэбб, конечно.
– Если я дам вам автограф, вы уйдете?
– Слушайте, я не намеревался вам досаждать, мистер Уэбб, и мне бы не хотелось, чтоб вы истолковали наш маленький диалог тут как продукт моей навязчивости. Я не такого сорта человек.
– У вас есть бумажка?
Мужчина безнадежно оглядел себя, все свое мокрое туловище, обернутое полотенцем.
– Ну, я…
Из своего шкафчика Джонсон извлек фломастер и замусоленную долларовую купюру. Поспешно намалевал подпись поперек безмятежного лика Джорджа Вашингтона и вручил бумажку изумленному поклоннику.
– Даже не знаю, что и сказать, – произнес тот, разглядывая купюру спереди и сзади, словно кассир, проверяющий, не подделка ли. – Я смотрел все фильмы с вами, но вот это… – помахав банкнотой в воздухе, – …это так на вас похоже. Спасибо, – и протянул влажную руку, – большое вам спасибо.
– Не за что, – сказал Джонсон, – только не болтайте об этом слишком уж, если вы меня понимаете, сейчас я платежеспособен и таким мне бы и хотелось остаться.
– Эй, а здорово сказали. Вы шутник, как всегда, мистер Уэбб, э?
– Мне так проще жить, как я убедился. А теперь, если позволите, я пошел.
На стоянке Джонсон в дорогом рыжем парике посидел в машине, на сиденье рядом – открытый чемоданчик, полный шиньонов, косметики и протезных устройств. Он пытался приладить рыжие усы в тон, глядясь в зеркальце заднего вида. Навык маскировки, похоже, с опытом не укреплялся. Он понимал, что ему трудновато судить, что именно выглядит естественнее всего. Наконец, когда терпение истощилось, и он убедил себя, что сможет сойти за такого рыжеволосого и рыжебородого парня, он завел машину и подъехал в центральный квартал, где находилось несколько букинистических и антикварных книжных лавок. Запарковался, надел темные очки, вставил накладные верхние зубы, а на голову нахлобучил ковбойскую шляпу, валявшуюся на заднем сиденье. Первым магазином владела и заправляла пара дородных близнецов – оба оказались на месте, поэтому он немедленно вышел вон.
Во втором магазине – «Книги и редкости „Драгоценный камень”» – он обнаружил маленькую молодую женщину: та сидела совсем одна за большим рабочим столом. Читала «Идиота» в бумажной обложке.
– Прошу простить меня, – осведомился он смехотворно манерным тоном, – но не найдется ли у вас третьего издания «Бен-Гура» 1860 года?
[137]
– Третье издание? – переспросила она с мечтательным рассеянным видом того, кто выныривает из опасно долгого погружения. – Не знаю, – произнесла она. – Нужно проверить.
– С опечаткой на странице 123, – добавил он.
Девушка ввела что-то в компьютер, стоявший перед нею на столе.
– У нас есть первое, – произнесла она, качая головой, – но нет, третьего нет. Извините.
– Я так и думал, – сказал Джонсон. – А как насчет шевалье Одобона 1840-го?
[138]
Она что-то напечатала.
– Не значится, – ответила она, вскинув взгляд на этого странного человека с открытым, бойким выражением на лице, словно бы ей не терпелось удостовериться, как еще ее сейчас развлекут. – Это последнее название, – спросила она, – что это за книга?
Он доверительно подался к ней.
