— В таком случае разве это не еще одно доказательство против Кэша? Ведь именно это и утверждает Колливер.
— Это доказательство против кого-то, Дженни. Кого угодно. Все, о чем оно говорит, так это о том, что убийц было несколько. О’Дрисколл и кто-то еще. Колливеру это известно. Особенно если Колливер и был вторым убийцей.
Дрейпер подалась вперед. По ней видно было, что она обдумывает теорию Майкла.
— То есть вы думаете, что Колливеру пришлось назвать кого-то еще? Что он говорит правду насчет О’Дрисколла, но Кэша приплел только для того, чтобы подставить его вместо себя?
— В яблочко.
На Майкла произвело изрядное впечатление то, как четко Дрейпер изложила суть его мысли. Прирожденный адвокат. Ее слова прозвучали так, будто она почти с ним согласна.
— Пища для размышлений, — сказала Дрейпер, снова откидываясь. Она не до конца приняла новую теорию Майкла. Что само по себе было хорошо. Дрейпер продолжила: — Но, конечно, в таком случае наша лучшая стратегия — доказать, что второй обвиняемый лжец и убийца. А также выставить лжецом и убийцей главного свидетеля.
— Я и не говорил, что будет просто. — Майкл не мог не заметить насмешку в словах Дрейпер. Черт, да он и сам готов был посмеяться. — Зато может быть забавно.
— Забавно посмотреть, это уж точно, — ответила Дрейпер. — Теперь я рада, что не мне придется выступать в зале суда.
— Спасибо за оказанное доверие. Но в этом плане есть одна маленькая загвоздка.
— Какая?
— Кэш.
— А что с ним?
— То, что он отказывается и слово сказать против О’Дрисколла. А мы не можем ничего сказать или сделать без его согласия.
— То есть мы не можем обвинить О’Дрисколла? А значит, мы не можем сказать, что Колливер говорит правду насчет него, но врет насчет Кэша. Чтобы скрыть свое собственное участие или по какой-то другой причине. Разве это не подрывает тактику, которой, по вашему мнению, мы должны воспользоваться?
— Можно сказать, что подрывает. Но точнее было бы сказать, что полностью рушит ее. — Майкл все еще улыбался. — Если только Кэш не передумает.
— А он может?
— Я думаю, что вероятность высока. И здесь вступаете вы, Дженни. Я хочу, чтобы вы поработали над ним. Каждый день, пока длится процесс. Пока он не даст нам разрешение напасть и на Колливера, и на О’Дрисколла.
— Вы хотите, чтобы я повлияла на клиента? — потрясенно спросила Дрейпер. Майкл не сомневался, что и это для нее в новинку. — Хотите, чтобы я заставила его изменить инструкции?
— Я лишь хочу, чтобы он сказал правду, Дженни. Этот мальчик — сам себе злейший враг. Он слишком молод и наивен, чтобы уберечься от пожизненного заключения, поэтому наша задача — защитить его от самого себя. И если для этого вам придется подтолкнуть его в правильном направлении, то я не против.
Восемнадцать
Джоэль Леви нетерпеливо похлопала по рулю. Машины, ехавшие по Брикстон-роуд в южном направлении, двигались не быстрее пешеходов. А может, и медленнее. Так продолжалось последние пятнадцать минут пути.
«Наверное, люди гадают, что вызвало пробку», — подумала Леви, глядя на ползущие впереди машины.
Они, может, и гадали, но она-то знала наверняка.
Находившееся где-то впереди, пока еще вне зоны видимости, полицейское заграждение делало то же, что и всегда, — вынуждало людей замедлиться. Чтобы посмотреть, что происходит. Естественная человеческая реакция. Пробка была лишь побочным эффектом.
Место, куда направлялась Леви, находилось недалеко, прямо на пересечении Брикстон-роуд и Электрик-авеню. Не более чем в полукилометре от нее. На преодоление этого расстояния ушло еще десять минут. Гораздо дольше, чем требовалось обычно, несмотря на то что движение в Брикстоне всегда было медленным.
Наконец Леви повернула налево, на Электрик-авеню, за полицейский кордон. Ей не пришлось даже показывать удостоверение, чтобы ленту, преграждающую дорогу, подняли: ближайший полицейский сразу узнал ее. Едва оказавшись по ту сторону ленты, она припарковалась у обочины, вышла из машины и осмотрелась.
Электрик-авеню, названная так потому, что на ней впервые в Лондоне появились электрические фонари, была торговой улицей с магазинами и рынком. Мелкие магазинчики располагались на первом этаже одинаковых трехэтажных домов, объединенных общей стеной. Эти дома тянулись по обеим сторонам длинной извилистой улицы. Отсутствие каких бы то ни было зазоров между домами было необычным: казалось, вся улица состоит из двух монолитных блоков.
В любой другой день к постоянным магазинам добавились бы рыночные палатки, бегущие по всей длине улицы. Но сегодня их было не видно. Электрик-авеню была перекрыта, ее торговцы стали еще одной жертвой преступления, которое привело сюда Леви.
— Они в том здании, мэм.
Ее размышления прервал голос полицейского, чьего имени Леви не помнила. Словно по щелчку переключателя ее внимание сосредоточилось на деле.
— Когда установили заграждение? — спросила она, мысленно отмечая номер дома, на который указал полицейский. В этом не было необходимости. Все остальные дома на улице были закрыты.
— Примерно два часа назад, мэм. Вскоре после того, как обнаружили тела.
— И во сколько это было? В 7 утра? В 7:30?
— Примерно так, мэм, да.
— Значит, рынок уже открылся? — Леви показала на опустевшую дорогу.
— Да, мэм. Мы попросили продавцов убрать палатки, чтобы установить заграждение.
— Что насчет жертв? Когда предположительно они были убиты? Сегодня утром или вчера вечером?
— Точно вчера вечером, мэм. Здесь никаких сомнений.
Мгновение Леви размышляла над ответом, глядя на длинную пустую улицу.
— Сократите площадь перекрытой территории, — наконец сказала она. — Установите заграждение в радиусе двадцати метров от входа в здание.
— Мэм? — В голосе полицейского послышалось замешательство. — Но ведь криминалисты еще не осмотрели улицу.
— И не будут осматривать. — Леви не обязана была объясняться, но не видела ничего плохого в том, чтобы просветить коллегу, который однажды, возможно, сам станет инспектором. — Это одна из самых оживленных улиц в районе, и ее перекрыли только утром, спустя десять часов после преступления, когда рынок уже открылся. Если на ней и оставались какие-то улики, то они давно пропали. Их затоптали за ночь и утро. Все, чего мы добьемся, перекрыв улицу, — это навредим местной торговле. Людям, которые могли бы рассказать нам все, что видели и слышали.
Полицейский кивнул, показывая, что понимает.
— Двадцать метров, мэм. Будет сделано.
— Спасибо.
Полицейский отправился исполнять поручение. Леви окликнула его:
