Сара явно расслабилась. Перспектива провести двадцать восемь дней запертой в фургоне не была привлекательной. Но она еще о многом хотела спросить. Следующий вопрос почти сорвался с ее губ, когда она заметила что-то через лобовое стекло.
— На что ты смотришь? — Магуайр согнул шею, чтобы проследить за ее взглядом.
— На то, как можно схватить эту историю.
Сара развила бурную деятельность. Она взяла диктофон, собрала свои черные волосы в хвост и оправила костюм:
— Дай мне сигарету.
— Что? Ты о чем? Я думал, ты бросаешь?
Магуайр окончательно растерялся. Он потянулся к нагрудному карману своей куртки к извечной пачке «Мальборо Лайтс».
— Я все время бросаю, сейчас это неважно. Я собираюсь пойти и нарыть материал, как ты и сказал.
Сара указала в сторону тени около черного входа. Магуайр проследил за ее пальцем и заметил небольшое движение в темноте. На секунду показалось, что это ничего не значит, но тут во мраке засветился малюсенький легко узнаваемый огонек зажженной сигареты.
— А, понятно. — Они припарковались в таком месте, что фигура в тени могла быть только полицейским из отделения. — Солидарность на перекуре, умница.
Сара ответила улыбкой. Она взяла сигарету, отвернулась от Магуайра и пошла в сторону размытой фигуры.
Подходя ближе, Сара привыкала к темноте и могла разглядеть больше деталей. Фигура, скрытая в тени, приобрела очертания высокого темнокожего сержанта лет тридцати. Сара приближалась, улыбаясь. На ее улыбку не ответили. Нужен был другой способ завести беседу.
— Вам больше не разрешают курить внутри, да?
Сара была явно из прессы, сержант это отчетливо видел и оставался враждебно настроенным.
— Не так много мест, где сегодня можно курить, — ответил он. Он явно настроился на короткие ответы.
— Хорошо вас понимаю. Мой оператор тоже не разрешает мне курить в фургоне. Здесь становится хуже, чем у меня дома. — Сара поднесла сигарету к губам. — Будьте добры.
Сержант достал зажигалку из кармана, протянул ей и наблюдал, как Сара сделала глубокую затяжку, впервые за три недели. Он понятия не имел, насколько она соскучилась по сигарете.
— Я полагаю, не стоит спрашивать, из-за чего вы здесь?
Сара рассмеялась, выпуская тонкую струйку дыма.
— Нет, думаю, нет. Мы здесь все заполонили, верно?
— Верно. Репортеры умеют путаться под ногами.
Слова сержанта выдали его неприязнь к прессе, но его тон намекал на то, что возможны исключения. Сара воспользовалась этим.
— Не могу не согласиться, — ответила она, стараясь, чтобы это не выглядело игривым. — Меня зовут Сара, Сара Труман, я из CNN.
Он взял протянутую руку и осторожно ее пожал:
— Приятно познакомиться, Сара из CNN. Я Тревор Генри.
— Взаимно, Тревор. Единственный плюс во времена, когда курильщиков преследуют, в том, что мы можем знакомиться с новыми людьми, верно?
Генри кивнул и улыбнулся, смерив Сару взглядом с головы до ног.
Она не знала, хотел ли он скрыть свой взгляд или сделал так нарочно. Но это было неважно. Выражение его глаз, когда он снова посмотрел ей в лицо, было достаточно красноречиво: ему понравилось увиденное.
— Итак, я должна спросить: вы связаны с делом?
— Конечно. — Отвечая, Генри повел головой в сторону здания. — Кто же не связан.
— И вы, я уверена, не можете об этом говорить.
— Не могу. Жаль, конечно. Не могу представить, с кем еще я поделился бы сведениями под запись. — Разговаривая, он поднес сигарету к губам, которые расплылись в игривой улыбке под взглядом Сары.
Дело движется, подумала Сара.
— А как насчет неофициально? — спросила она. — Что-нибудь не для вещания, но такое, что направит меня по нужному следу, впереди всех?
Генри с минуту смотрел улыбаясь, словно размышляя о последствиях положительного ответа. Они явно не слишком его обеспокоили.
— Хорошо, — наконец ответил он, — задавайте вопрос, а я отвечу, если смогу. Но многого вы не узнаете. А если кто-нибудь спросит, мы никогда не общались.
— Само собой. Итак, кто стрелявший? Ирландец, верно? Я видела его довольно близко, и он не был похож на исламиста.
Генри кивнул:
— Ага, он ирландец.
— Его имя?
— Ни за что. Придется вам подождать с остальными.
— Понятно. Почему он это сделал?
— Не могу сказать, даже если бы хотел. Он ничего нам не говорит, кроме своего имени. До тех пор, пока не поговорит с адвокатом.
— Кто его адвокат?
Сару начинало раздражать, как мало Генри знал, но она хорошо это скрывала.
— Без понятия. Никто еще не приезжал. Кого-то вызвали, но я не знаю кого.
— А Нил Матьюсон? Были высказаны предположения, что целью был не он, а Говард Томпсон. Это правда?
Генри пожал плечами.
— Тогда, может, он показал хоть какие-то признаки сожаления относительно гибели Матьюсона?
— Ни слова об этом не сказал. По крайней мере, не приносил извинений.
Генри посмотрел на часы. Язык его тела говорил Саре о том, что перерыв окончен. Он уронил окурок на землю, растоптал его ногой:
— Время вышло, Сара. Жаль, я не очень помог. Но если вам захочется поговорить подольше, может, за парой стаканчиков, вы знаете, где меня найти. Всего хорошего.
Сара улыбнулась в ответ как человек, заинтригованный предложением. Под маской заинтересованности скрывалось раздражение на Генри, который шел обратно в сторону здания.
Три недели я к ним не притрагивалась, и все насмарку ради вот этого.
Сара повернулась к фургону. Она знала, что Магуайр будет наблюдать, и поэтому повела плечами. Ее беседа с Тревором Генри не дала ей практически ничего. Уже это раздражало. Но скрытый смысл был еще хуже: двадцативосьмидневное ожидание все еще было возможным.
Она направилась обратно и по пути увидела пару приближающихся фар. Было только одно место, куда эта машина могла направляться.
В это же время автоматические ворота черного входа начали открываться.
Сара отступила обратно в тень. Отсюда ей открывался прекрасный вид на приближающуюся машину. Та, проезжая мимо, сбавила ход и свернула ко въезду в участок. Через пару секунд ее и след простыл.
Этих пары секунд Саре хватило для того, чтобы как следует разглядеть водителя. Она его узнала. Как любой начинающий репортер, она отработала в криминальном отделе. Благодаря этому она могла узнать многих известных адвокатов с одного взгляда.
