Однако Клай, вырвавшись наконец из мучительной провинциальной скуки, словно пытался компенсировать все свои потери. Он кутил напропалую, заводил интрижки с замужними и незамужними красотками, возвращался под утро с балов и приёмов. Нельзя сказать, что он совершенно потерял интерес к своему педагогическому эксперименту, но всё же характер брал своё. Он исправно уделял своему ученику время – минимум по часу каждый день, но именно сейчас Олни этого было мало как никогда. С горечью, но и некоторым приятным волнением юноша осознал, что теперь он должен будет стать сам себе учителем и наставником.
Глава 7. Каррис
В первое же утро их пребывания в Токкее Клай, едва появившись в комнате Олни, тут же заявил:
– С этого дня, парень, ты должен забыть своё имя. Придумай себе что-то более подходящее случаю.
– А что плохого в моём имени? – обиженно удивился юноша.
– Дворяне не дают своим детям имя Олни, – невозмутимо пояснил маг. – В лучшем случае они могут назвать так свою собаку. Ты начинаешь новую жизнь, и тебе потребуется новое имя. Мне, кстати, тоже. Что скажешь о имени Каладиус? Мессир Каладиус, – растянуто произнёс Клай, вслушиваясь в звучание.
– Мне нравится, – пожал плечами Олни, который всё равно не знал настоящего имени мессира.
Как мы видим, Клай добавил к своему имени окончание «ус», означавшее, что он принадлежит не просто к касте магов, но является магом, чьи заслуги уже известны и подтверждены Латионской академией высоких наук. Лишь выпускники этой академии, причём зарекомендовавшие себя с лучшей стороны, получали право трансформировать своё имя подобным образом. Однако Клайдий, очевидно, не слишком-то тяготился подобными формальностями, решив, что если начинать жизнь с чистого листа, так почему бы сразу не повысить свой статус.
Очевидно, что имя Каладиус было образовано от имени Клайдий. Почему предприимчивый авантюрист изменил звучание, а не назвался Клайдиусом, как, казалось бы, должен был? Трудно ответить на этот вопрос. Может быть, имя Каладиус показалось ему более звучным, а может быть, он всё ещё продолжал опасаться той истории с Шатсли, а потому хотел немного запутать следы. Но так или иначе, а именно в этот день, в одиннадцатый день месяца постремия 968 года Руны Кветь, мир впервые услышал это имя, ставшее впоследствии столь великим и грозным, хотя прославит его совсем другой человек.
– Мне тоже нравится, – улыбаясь, кивнул Клай. – Теперь нужно придумать что-то подходящее для тебя. Как насчёт имени Каррис? Был у меня такой приятель в детстве.
– Нормальное имя, – снова пожал плечами Олни, в глубине души чувствующий, что ему не очень-то хочется быть Каррисом или кем-то иным.
– Ну значит так и будет, – удовлетворённо улыбнулся Клай. – Постарайся поскорее привыкнуть к новому имени – оно теперь твоё, как вторая кожа. И постарайся поставить себя так, чтобы тебя величали мессиром Каррисом.
Та лёгкость, с какой его учитель создавал новую реальность, казалась новоиспечённому Каррису головокружительной. Он тогда ещё не до конца осознал, что мессир решил полностью изменить его личность, и не слишком-то представлял – каково это будет изображать из себя кого-то другого. Однако мы уже знаем, что с этой задачей он справился блестяще, показав себя достойным учеником мессира Каладиуса.
***
Больше всего Олни нравилось, когда они с мессиром посещали Дорумана. Здесь не бывало приторно-бессмысленных светских бесед, не обсуждались кружева на корсаже какой-либо баронессы, не кичились своим невежеством. Конечно, мессир Доруман далеко не был образцом мудрости, но всё же книги, что стояли на полках его библиотеки, стояли там не зря. Кроме того, маг был прост в общении, не прибегая к хитросплетениям слов, предписанных этикетом. И с ним можно было говорить о магии.
Может быть, он не был столь даровит как Клайдий, но он прожил на свете вдвое дольше, и имел больше опыта, в том числе и боевого. Олни, или Каррису, как нам бы пора уже привыкнуть называть нашего героя, было интересно всё, что относилось к боевой магии. Он со всепоглощающим интересом слушал о захватывающих магических битвах между магами Палатия и Латиона во время той или иной войны, не замечая саркастической улыбки, что то и дело пробегала по губам Клая.
Да, добряк Доруман, очевидно, привирал, особенно когда рассказывал о собственных подвигах, но юноше не было до этого дела. Он то и дело перебивал рассказчика, прося более детально рассказать о том или ином приёме, применённом в бою. Несколько раз замявшись после таких просьб, Доруман стал несколько сдержаннее, отчего рассказ его, несомненно, проиграл в красочности, но зато выиграл в достоверности.
Тем не менее, пожилой маг отнёсся к приезжим с почти отческой теплотой и участием, особенно на первых порах, когда они ещё только обосновывались в городе.
– Не стеснены ли вы в средствах? – в одну из первых встреч поинтересовался он. – Если это так, я мог бы ссудить вам определённую сумму. Я живу один, и бо́льшая часть денег просто лежит у меня безо всякого дела. Прошу вас, не стесняйтесь, если вам что-либо нужно, в этом нет ничего зазорного. Я сам в своё время прибыл в этот город без гроша в кармане, так что в полной мере понимаю, какой обременительной может быть бедность.
– Благодарю вас, мессир, – учтиво отвечал Клай. – Но ежели что и обременяет меня, так это вес моего кошелька. Проклятая серебряная система – она словно нарочно придумана для того, чтобы искривить мой позвоночник
17! Поверьте, наши семейства достаточно богаты, чтобы мы с мессиром Каррисом ни в чём не испытывали нужды.
Больше на эту тему разговор не заходил, да Доруман вскоре и сам смог убедиться, что его новые знакомцы просто набиты деньгами. Клай вознаграждал себя за вынужденный год воздержания от светской жизни, вскоре став главной звездой токкейского небосклона. Кажется, в нём проснулись былые повадки и жажда наслаждений. К счастью, Олни достиг уже того этапа, когда мог быть сам себе учителем, благо, к его услугам были библиотека мессира Дорумана вкупе с ним самим. Молодой мессир Каррис бросился в учёбу с тем же упоением, с каким его воспитатель мессир Каладиус бросился в пучину развлечений.
***
Зима в таком городе как Токкей совсем не то же самое, что зима в родной деревушке Олни. В разгар зимы домишко, в котором жили они с мамой, иной раз заносило до самой крыши, и ему приходилось буквально прорываться сквозь толщу снега, чтобы отыскать колодец. Здесь, во всяком случае в той части города, где находилось их жилище, снегу не давали слёживаться целые армии дворников. После каждого снегопада улицы тщательно вычищали, а снег вывозили на городские пустыри.
