– А если они были способны?.. – подслеповатые глазки Ликатиуса вдруг распахнулись от очередного озарения. – Откуда к нам пришла методика зачарования, мессир? Из Саррассы, от чернокнижников, не так ли?
– Дьяволы, а ведь вы правы, друг мой! – вскричал Каладиус и, забыв, что у него в руках бокал с вином, расплескал добрую половину. – Все эти штуки пришли от чернокнижников, а многие полагают, что в основе их магии лежат знания Эллора! Если это так, то заклинание зачарования может иметь корни именно там! Всем известно, что Гурр может создавать гомункулов, а это значит, что он проникает в ткань возмущения гораздо глубже меня! Значит, если как следует покопаться в библиотеках чернокнижников – возможно, удастся найти что-то важное!
– Вот только есть одно «но», – заметно погрустнел Ликатиус. – Чтобы покопаться в библиотеках чернокнижников, нужно самому быть чернокнижником, причём не из низших.
– Да уж, эти гробокопатели берегут свои тайны пуще лирр!.. – с явной досадой проворчал Каладиус. – Лицемеры…
У великого мага были все основания досадовать на чернокнижников. Действительно, анналы этого древнего ордена были закрыты для непосвящённых, что объяснялось опасностью этих знаний для неподготовленного человечества. Ни для кого не являлось секретом, что в некоторых вещах они достигли куда больших результатов, нежели выпускники классических школ магии вроде той же Латионской Академии. Особенно это касалось боевой магии, а также такой довольно специфической сферы волховства как некромантия.
Действительно, испокон веков чернокнижники пытались докопаться до самых основ мироздания, и, конечно, одними из главных предметов их исследований были жизнь и смерть. Похоже, что Каладиус был прав, и истоки знаний Ордена чернокнижников действительно могли иметь эллорское происхождение – слишком уж похожи были результаты их практик с тем, что делали Двенадцать Герцогов Эллора.
Некоторые из чернокнижников пошли дальше, перешагнув одну за другой все грани человеческой морали. Они стали работать с мертвецами, пытаясь вернуть их к жизни. Со временем стало очевидно, что законы Сферы непреложны для всех, даже для самых дерзких из магов, и любая душа, ступившая на Белый Путь по ту сторону Белого Моста, уже никогда не вернётся обратно. Однако же маги-ренегаты добились определённых успехов – они научились заклинать демонов и помещать их в мёртвые тела.
Официальный Орден чернокнижников поспешил отречься от этих заклинателей демонов, или некромантов, как вскоре стали их называть. Какое-то время их ещё терпели, понимая, что результаты их исследований могут быть весьма полезны, но в какой-то момент стало известно, что некроманты скупают рабов и отлавливают нищих для своих нужд, и после этого произошёл окончательный разрыв.
Орден некромантов, как иногда их называли, хотя на самом деле у этих колдунов-изгоев не было чёткой организации, откололся от чернокнижников. Наиболее одиозные из его представителей ушли в подполье, не связанные более никакими ограничениями. Другие продолжали жить в Золотом Шатре, формально удалившись от дел, но не порывая до конца с чернокнижниками. Были и такие, что всё также посещали башню Кантакалла, словно ничего и не произошло, хотя таких были единицы.
Магистры Ордена чернокнижников словно бы провели некую красную черту, переступать которую, не опасаясь лишиться членства в Ордене, не должен был ни один адепт. Это не значит, что неприкосновенность черты никогда не нарушалась – все понимали, что и сами чернокнижники во многом ходили по самой грани. Однако же правовой статус кво был восстановлен, Орден вновь мог претендовать на официальное существование, и в конечном итоге все были довольны, в том числе и император Саррассы, могущество которого в значительной мере опиралось на мощь его магов.
Конечно, наиболее тёмные и запрещённые из книг, вероятно, теперь принадлежали самым влиятельным и могущественным из некромантов, но для Каладиуса сейчас были важны именно истоки, корни магии чернокнижников, ведь где-то в них, вероятно, крылись ответы на интересующие его вопросы. Эти первоосновы хранились в книгах, которые были у Ордена ещё до раскола и, наверняка, продолжали пребывать в его библиотеках.
– Впрочем, есть выход, – задумавшись на мгновение, проговорил Каладиус. – Если для того, чтобы покопаться в этих книгах, нужно быть чернокнижником – станем чернокнижником!
– Вы, должно быть, забыли, мессир, что чернокнижником может быть лишь саррассанский подданный.
– Я ничего не забыл, мой любезный друг, но, думаю, что у меня есть решение данной ситуации, – улыбнулся великий маг. – В крайнем случае, им придётся сделать исключение для меня.
Это было сказано с такой потрясающей самоуверенностью, что учёный ни на секунду не засомневался, что именно так всё и будет. Ну а сам Каладиус, слова которого обычно не расходились с делом, уже через неделю отбыл в Саррассанскую империю, прихватив с собой ещё и Ликатиуса.
Глава 50. Ультиматум
Саррасса встретила легендарного мага соответственно его статусу. Несмотря на то, что в империи существовал собственный культ, он признавал существование Арионна и Асса, и среди имперцев особенно почиталось как раз ассианство. Поэтому совершенно неудивительно, что когда Каладиус в роскошном паланкине направлялся во дворец императора, многие жители Шатра, уже прознавшие, что за важный гость посетил их, падали ниц перед тем, кто считался живым воплощением Асса.
Великий маг принимал это спокойно, как должное. Он встречался с подобным даже в Латионе, хотя и гораздо реже. Здесь же, особенно среди простонародья, почитание Каладиуса превратилось едва ли не культ. Позже ему показали пару ассианских храмов в Шатре, где неподалёку от алтаря стояла грубо вырезанная из дерева статуя, изображающая Асшиани, или, в переводе с саррассанского, «Асса-гостя», как называли знаменитого волшебника здесь, в империи.
Несмотря на то, что сам Каладиус напускал на себя величественный и равнодушный вид, словно он действительно был аватаром Чёрного бога, он всё же отчасти был шокирован такой популярностью здесь, где он не бывал уже многие столетия. Но ещё больше он был неприятно поражён контрастом между подобным обожествлением черни и достаточно холодным приёмом со стороны императора и его окружения.
Здесь на Каладиуса смотрели скорее как на первого министра достаточно недружественного королевства, и ожидали в его приезде какого-то подвоха. И то, что он самолично приехал в империю, вызывало скорее беспокойство, нежели восторг. И уж подавно ни сам монарх, ни его советники не спешили видеть в великом маге бога. Именно поэтому император Кисиана был безупречно вежлив, но холоден и насторожен.
– Какой счастливой звезде обязан я визитом столь достопочтенного и великого человека как вы, мессир? – тон этих слов и близко не соответствовал их значению.
В Саррассе, конечно же, имелся собственный язык, но среди знати знание так называемого имперского языка, то есть языка Кидуанской империи, на котором теперь говорила вся Паэтта севернее саррассанских границ, считалось хорошим тоном. Поэтому Кисиана вполне хорошо изъяснялся на нём, и даже акцент его не мешал Каладиусу свободно понимать сказанное.
