Но мысль, едва зародившись, тут же накрепко вцепилась в мозг. Латиону нужен новый король. Король, достойный носить корону.
Глава 43. Помолвка
В следующий раз Каладиус пригласил Вилиодия в свой особняк – так он мог быть уверен, что их не подслушают. Конечно же, нельзя было прямо так вот взять и предложить молодому человеку совершить государственный переворот. Нужно было готовить его к этому, а значит, что требовалась ещё не одна встреча.
Вилиодий охотно посещал великого мага – он получал удовольствие от учёных бесед с ним, а кроме того, особняк волшебника был просто набит всевозможными редкостями и уникальными вещами. Таким образом, он едва ли не каждый день находил время, чтобы приехать хотя бы на час. С горящими глазами юноша взирал на могущественные магические артефакты, произведения искусства минувших веков, ценнейшие книги, некоторые из которых были писаны ещё во времена империи. Всё-таки он действительно мечтал стать учёным, коль уж стезя мага оказалась для него недоступной.
В какой-то момент Каладиус даже забеспокоился – жажда знаний так поглотила юного герцога, что он вполне серьёзно заговорил о поступлении в Академию, дабы посвятить себя науке. Это шло вразрез с планами великого мага, поэтому он попытался ограничить любопытство молодого человека. Он стал реже демонстрировать ему диковины, вести меньше учёных разговоров.
Теперь они всё больше говорили о государственном устройстве, экономике, политике. Здесь, во дворце верховного мага, можно было не опасаться, что неосторожные слова будут донесены королю. Вся прислуга Каладиуса была тщательно отобрана и боялась своего господина пуще любой службы безопасности, самого короля, а также всех пыток и казней. Кроме того, великий маг был невероятно щедр, так что многие из его слуг жили не хуже иных государственных чиновников. Таким образом Каладиус мог быть почти абсолютно уверен в каждом из них. Кроме того, он уж точно был абсолютно уверен в том, что король никогда не посмеет поднять на него руку.
Каладиус в разговорах с Вилиодием не пытался чрезмерно очернять короля. Однако он часто упоминал те или иные факты, выставляющие Конотора не в лучшем свете. Даже живя в глубокой провинции, юный герцог не мог не знать, что происходило в стране, но эти знания были поверхностны и обрывочны. Сейчас волшебник методично дополнял и углублял их, пытаясь в итоге создать целостную и мрачную картину.
Следует отметить, что молодой человек был осторожен не по годам. Он никогда не позволял себе лишнего слова, которое могло бы быть неоднозначно трактовано. Возможно, он не доверял до конца великому магу, или же просто осторожность была одной из черт его характера. Впрочем, осторожность и ум, по наблюдениям Каладиуса, всегда шли рука об руку.
Когда волшебник после изложения очередного исторического факта предлагал Вилиодию прокомментировать тот или иной поступок короля Конотора или предложить собственное решение, тот довольно искусно увиливал от скользкой темы. Конечно, человек вроде Каладиуса при желании легко добился бы требуемого, но великий маг предпочитал не давить на своего «ученика». В конце концов, умение увиливать от прямых ответов – одно из ценнейших качеств любого политика.
Пока что Каладиус не мог прочесть, что творилось в сердце юноши, что было достаточно странно для такого мудрого и проницательного человека. Иногда ему казалось, что глаза Вилиодия на мгновение вспыхивают, когда маг предлагал представить себя на месте короля, но затем молодой человек вновь отгораживался непроницаемой маской вежливости. Он не оспаривал слова волшебника, когда тот всё более резко критиковал Конотора, но и не спешил поддакивать.
Единственный раз, когда великому магу действительно удалось расшевелить юношу, случился в момент разговора о судьбе королевской семьи. Каладиус рассказал всё, что узнал, вернувшись три года назад в столицу. Он достаточно подробно выяснил, что произошло тем роковым летом, и пусть подробности остались ему неизвестны, но в целом картина была совершенно ясна. В частности, он знал, что обвинения против принца были ложны, и что королева и принцесса были задушены. Он знал даже имя исполнителя – Рент Бабер. И он позаботился о том, чтобы этот человек не слишком задержался на этой стороне Белого Моста, будучи абсолютно уверенным, что его душе не сделать и шага по Белому Пути – он оскользнётся и исчезнет в пучине Хаоса.
Обо всём этом Каладиус рассказал Вилиодию, не тая ничего. Почему-то он был твёрдо уверен, что молодой человек не выдаст его, не помчится с доносом к Конотору. И порукой тому была не только репутация самого верховного мага, но и ощущение порядочности юного герцога. Молодой человек с нескрываемым ужасом и отвращением выслушал эту страшную историю. Пока что он не имел возможности столкнуться с низменными проявлениями короля, но вполне осознавал, на что тот способен.
– Ну и что вы об этом думаете, милорд? – поинтересовался волшебник у хранящего потрясённое молчание Вилиодия.
– Что я об этом думаю? – эхом повторил тот, но затем немного пришёл в себя и сосредоточился. – Я думаю, мессир, что нам с Пелли нужно как можно скорее уезжать. Ей может грозить чудовищная опасность.
– Вы полагаете, что в Латионе есть место, где вы сможете укрыться от его правителя? – картинно поднял бровь маг. – Вы полагаете, что ваш замок станет достаточной защитой для вас?
– Всё лучше, чем быть здесь и ждать, когда придёт беда, – буркнул Вилиодий, но по его виду было понятно, что он не питает иллюзий.
– Но пусть даже и так, – не сдавался Каладиус. – Разве бегство – это достойный ответ? Может быть, вы и сбежите, хотя я в этом очень сомневаюсь. Но множество других? Они останутся здесь и рано или поздно разделят судьбу несчастных домочадцев короля.
– Почему вы пытаетесь на меня взвалить такую ответственность? – воскликнул юноша. – Вы-то сами почему не прекратите всё это? Вы, самый могущественный человек в королевстве! Стоит вам лишь пошевелить пальцем – и всё закончится! Причём здесь я?
– Да, вы правы, – смиренно кивнул маг. – Смерть этих несчастных… да и, говоря по совести, смерть сотен и сотен других подозреваемых в измене, действительно во многом – моя вина. И я мог бы остановить это, но… Мой юный друг, вам двадцать один год, и вы прожили уже довольно долгую жизнь, которая многому вас научила, многое сделала привычным. Представьте каково мне, старику, прожившему больше половины тысячелетия! Людские жизни уже давно ничего не значат для меня. Я видел столько смертей, что этими мертвецами можно было бы заселить целое королевство. Люди для меня – как листья на дереве. Одни осыпаются, появляются другие, чтобы вскоре также опасть на землю. Я давно устал вмешиваться в суетные дела людей, потому что это всё равно, что пытаться построить дом из сухого песка – покуда ты пытаешься сформировать одну стену, три другие уже рассыпаются бесформенными кучами.
Вилиодий за то время, что он провёл с Каладиусом, понемногу привык к нему, и уже относился к волшебнику почти как к обычному человеку. Теперь же он вновь смотрел на старика со страхом и благоговением, не имея сил даже попытаться постичь те бесконечные годы, что тот прожил на свете, и то бессчётное количество людей и событий, что пронеслось перед ним.
