– Конечно, сэр, – пробормотал я, смутившись. – Я все понимаю.
– А я никогда не пойму, как у Рея хватило совести, – заметил мистер Смоллет. – Джим, я говорил Сильверу и повторяю тебе: я запрещаю вам встречаться. «Испаньола» тянет из вас жилы, но она позволяет видеться, как ты называешь, во сне. Можешь вызывать на рандеву его сознание, если тебе это, – капитан ткнул пальцем в скомканный портрет на тарелке, – надо. Ты был на главном контуре, и ты хозяин: что пожелаешь, то и будет. Сильверу останется подчиниться. Но это всего лишь сны, и расплачиваться за них тебе не придется.
Всего лишь сны? Как бы не так. Юна-Вэл неспроста шипела и готовилась драться за свою честь. Однако наш капитан не знает, что Юна против; он-то думает, что Сильвер за. Помыслить тошно, что он обо мне думает.
– Джим, – окликнул мистер Смоллет. – Ты слушаешь? Или ты уже там – с этим… Ч-черт! – он саданул кулаком по столу, так что брякнула посуда. Остыл и неожиданно признался: – Знаешь, я люблю RF больше жизни; но боюсь, что мне уже не летать. Никогда.
Вот новости. За что любить RF? Я спросил.
Мистер Смоллет откинулся назад. Губы сжались, на скулах обозначились желваки.
– Я в RF девятнадцать лет – сколько ты живешь на свете, – ответил он наконец. Четыре года учебы, затем полеты. Четыре года нас учили любить свое дело.
«Внушали любовь к обслуживанию Чистильщиков», – подумал я.
– И потом, – продолжал мистер Смоллет, – мы всегда летали на «двойке», не выше. А я тебе говорил, что «двойка» – чудесный режим, праздник сердца. Чувствуешь себя, словно хлебнул коктейля для влюбленных. У других такая сумасшедшая влюбленность бывает раз в жизни, а у RF – каждый рейс.
– Зачем вам?
– В сотый раз терять голову от своей жены, как впервые, – это хорошо, – сухо проговорил мистер Смоллет. – И лично мне это было нужно.
– Зачем?
Он поморщился, досадуя на собственную откровенность.
– Джим, оставим эту тему.
Я поспешил с новым вопросом:
– Сэр, откуда известно, что можно обратиться за помощью к Чистильщикам?
Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы ответить:
– Я капитан RF-корабля. Он и я – одно целое. «Испаньола» знает, что их можно вызвать.
Корабль-убийца советует обратиться за помощью? Ради всего святого, нет.
– Сэр, не делайте этого.
– Это не тебе решать… капитан Джим.
Как он выговорил два последних слова – с какой горькой усмешкой!
Мистер Смоллет снова усмехнулся, повеселей.
– Джим, объясни мне, бестолковому: чем хорош Сильвер? Почему его с пеной у рта защищают все подряд? Бог с ним, с Хэндсом, но Дэн и Рей… Уму непостижимо.
– Это очень просто. – Как не сказать правду и одновременно не солгать? – Сильвер привел с собой людей, которые свободно обсуждают проблемы RF. У них нет внутренних запретов, как у вашего экипажа. И они поставили на уши весь корабль, все перевернули. Вы сами говорите такое, чего раньше в жизни бы не произнесли. Насчет пленников RF хотя бы. А еще прямо называете Чистильщиков Чистильщиками.
– И только-то? Невелик подвиг.
Я не стал спорить. Мистер Смоллет подождал, не добавлю ли я чего; не дождался.
– Спасибо и на этом. Джим, – он требовательно взглянул мне в глаза, – ты сказал правду?
– Да, сэр.
Короткая фраза отдалась в мозгу глухим ударом. Я во второй раз солгал капитану корабля.
Снаружи меня дожидался Том.
– Что мистер Смоллет? Что с Рейнборо? – в один голос спросили мы друг у друга.
Отвечать пришлось лисовину:
– Непонятно, что с Рейнборо. Его убивает всеобщее презрение, но по-моему, дело не только в этом.
– Корабль отыгрывается?
– Кто его разберет, – Том откинул со лба пряди волос, морщась коснулся щеки, словно кожу саднило без биопласта. – Кажется, Хэндс что-то понимает. Так заботливо повел его в спортзал…
Я же говорил капитану: «самозванцы» лучше старого экипажа разбираются в проблемах RF. Надеюсь, Хэндс сумеет помочь.
– Я пошел? – Лисовин торопился к мистеру Смоллету.
– Иди.
Он скрылся в салоне. А я, нарушая запрет, двинулся вниз по коридору, на следующую палубу. На камбуз к Сильверу. К Юне-Вэл.
Глава 8
Сорванная шторка на входе – ее оборвали, когда сражались с крысами, – была привешена на место. Шторка была мертвой и безвольно покорилась, когда я ее отогнул.
Сильвер… то есть Юна-Вэл… нет, все-таки Сильвер – был здесь. Сидел на высоком табурете, сгорбясь, поставив локти на заваленный припасами стол и подпирая ладонями голову. В горестных раздумьях? Играя роль? Я внимательно оглядел ладную фигуру. Биопласт наложен безупречно: крепкая шея, крутые плечи, великолепные мускулы на руках и ногах. Тонкая талия и узкие бедра – в самый раз. Под превосходно развитыми грудными мышцами женскую грудь не угадать.
– Джон?
Он – она – вскинулся. В первый миг не признал меня из-за маски:
– Том? – Признал: – Джим? Уйди!
Ну и рык. Хриплый, мощный. Наверное, биопласт на голосовых связках; вряд ли Юна-Вэл принимает гормоны.
Я зашел и аккуратно расправил за собой шторку. Сильвер вскочил и двинулся на меня.
– Сказано: уйди. Не хватало с Александром объясняться.
– Я хочу с тобой поговорить.
Его… ее… не разберешься! – глаза метнули зеленые молнии.
– Нечего мне «тыкать»; я вдвое старше тебя. И уже было сказано: станешь во сне приставать – схлопочешь так, что мало не покажется. А если заикнешься о конфигурации тела, – Сильвер хлопнул себя по бедрам, – немедля огребешь по ушам.
Я рассмеялся.
– Конфигурация – высший класс. Где поюн?
– В каюте.
– Он тоскует в одиночестве.
– Пусть лучше тоскует, чем болтает. Вон отсюда.
Табурет на камбузе был всего один, для хозяина. Поэтому я расчистил место на столе и уселся.
– В кого ты такой наглый? – За цветными линзами в глазах горел мрачный огонь, жесткое смуглое лицо стало еще жестче.
– Я не наглый, а любознательный.
– А кипяточку за шивороток не желаете, мистер? Убирайся, кому говорю.
Рассерженного Джона Сильвера я бы посчитал опасным. Игравшая его Юна-Вэл вызывала нежность. В моих снах она была сильная и решительная, однако наяву влипла так, что ее необходимо было опекать.
– Юна, – сказал я, твердо глядя в сумрачное лицо, – ты уже втравила в свою авантюру кучу народа…
