– Иди, иди, – погнал его Майк, – ты нам нужен здоровый и бодрый. У мадам Крокодав посидим мы с Мишель. По очереди, – он не удержался и зевнул. – Эл, коли Приют утром взбесится, а с ним взбесишься и ты тоже…
– Если Урсула придет в сознание, разбуди. – Элан побрел к себе.
Версан зашел в комнату Крокодавов. Съежившаяся в кресле Мишель встрепенулась.
– Майк, – она потянулась к нему, взгляд затосковал. – Мы можем чем-нибудь помочь?
Он посмотрел на амазонку, на виднеющиеся из-под век белки закатившихся глаз.
– Боюсь, что нет. – Майк уселся на подлокотник рядом с Мишель, провел ладонью ей по волосам. – Идите отдыхать; завтра будет трудный день.
– У нас все дни нелегкие. Я… – ее вдруг затрясло.
– Будь мы в дороге, – начал версан раздумчиво, – я бы предложил вам винных ягод; но стационарно их есть нельзя. – Мишель подняла глаза, и он продолжил: – Не будь наш тигреро демоном, я бы посоветовал вам отправиться к нему и утешиться его ласками. – У Мишель порозовели щеки; Майк сделал вид, будто не замечает. – Однако же Эл не пустит вас на порог, дабы не оскандалиться, грохнувшись в обморок. Поэтому все, что могу предложить, – поплачьте немного. Знаете, зачем люди плачут?
– Оставьте. И без того плохо.
– Я серьезно. Будете слушать?
– Майк, ну, постыдились бы! – вспылила Мишель. – В комнате, где лежит мертвый человек и умирает… – версана осеклась.
Он снова погладил ее по волосам.
– Поругайтесь на меня. Покричите. Мишель, в конце концов наступает предел, когда больше нельзя загонять переживания вглубь. Они сжигают человека, истощают, сводят с ума… Знаете, куда бьют все эти смерти? – Майк указал на охотника и Урсулу. – Нам с вами в голову, в кору мозга. А клетки коры – создания нежные, хрупкие; получат слишком мощные импульсы – и могут скопытиться. Чтобы их защитить, в коре создается новый очаг возбуждения, так сказать, конкурент, и тогда два очага гасят друг друга. Конкурентом может быть боль – заметили, с какой охотой я раздаю оплеухи? Можно губы кусать; или биться лбом о стену, тоже хорошо помогает.
– А слезы?
– Если они эстетично текут по щекам, проку меньше. А вот когда краснеет нос и открывается насморк – самое то. Слезы попадают на соответствующие рецепторы в носовой полости и создают собственный мощный очаг возбуждения в коре мозга. Этот очаг отводит от других клеток опасность перенапряжения, бережет человека от срыва. – Майк наклонился, потерся щекой о шелковистые кудри Мишель. – Ступайте-ка, девушка, отдыхать.
Она недоуменно поморгала.
– Очаг возбуждения. Носовая полость. Рецепторы. Где вы набрались такой премудрости?
– Слеток однажды рассказывал, я и запомнил. Вы пойдете спать или как?
– Иду. Спасибо вам. – Мишель поднялась на ноги, с нежностью коснулась губами его щеки. – Если что, сразу будите. – Она вышла.
Майк уселся на ее место, откинул голову. Надо выжить. Для начала – расслабиться, сбросить напряжение, потому что если сдадут нервы и у тигреро, и у него, Майка, тогда всему конец. Плакать, вопреки собственным советам, он не собирался, а твердо решил замириться с Тамарой. Колдунья наверняка уже затосковала; да и вообще, сколько можно заниматься Эланом? Давно пора посвятиться пылкой и упоительной Тамаре. Вот бы здорово проснуться поутру – а она рядом…
– Майк.
Он вскинулся. Урсула очнулась и смотрела на него слезящимися глазами-щелками. Версан вскочил, схватился за диагностер, приложил щуп ей к запястью. И опешил: прибор сообщал, что состояние ухудшилось, срочно нужна сыворотка и стимуляторы. Майк мизинцем понажимал клавиши на крошечной клавиатуре: необходимых лекарств нет. Получил рекомендацию: вызвать реанимационную бригаду.
– Майк… – Шепот Урсулы был еле слышен, губы едва шевелились. – Что… со мной?
– Змея заползла. Их тут целое море.
– Больно очень… – Из глаз выкатились две мутные слезы.
Версан взялся за аптечку. Пузырек для поверхностной анестезии и несколько шприц-тюбиков местного анестетика. Это все годится при ожогах, переломах, вывихах. Урсуле требуется другое.
Распахнулась дверь, и влетел полуодетый Элан, кинулся к амазонке.
– Погляди, – Майк повернул к нему экран прибора.
У тигреро побелели губы.
– Урсула, – позвал он.
Она всхлипнула.
– Эл… отпоешь нас… Так больно…
Майк едва разобрал ее невнятный шепот. Урсула вдруг забилась, как в конвульсиях, рукой зажала рот, и из-под ладони донесся глухой короткий вой.
Элан приложил щуп ей к шее, велел Майку:
– Подержи, – и быстро проглядел содержимое аптечки. Отстучал на клавиатуре вопрос, за которым версан не уследил, зато увидел ответ: «Смертельно». – Урсула. У нас нет нужных лекарств. Могу помочь только одним.
– Ради Бога, – выдохнула она. – Я прошу… Майк, ты свидетель…
Майк убрал диагностер и поднялся на ноги. Не отрываясь следил, как Элан свинчивает колпачки с трех шприц-тюбиков. С застывшим лицом, тигреро втыкал иглы в посиневшую вену на локтевом сгибе, плавным движением вводил лекарство и откладывал пустые тюбики. Закончив, он взял амазонку за руки, наклонился над ней.
– Я отпою вас, как сумею.
Она мотнула головой, застонала – и затихла. Лицо наливалось все большей синевой, бьющаяся жилка на шее замирала.
Майк перевел дыхание. Подсел к столу, нашел листок бумаги и карандаш. Написал: «Я, Майк Эри, свидетельствую: Элан Ибис произвел эвтаназию Урсуле…» Как же ее настоящая фамилия? «…Урсуле Ронак, которую ужалила змея». Приписал: «По ее собственной просьбе». Подумал и продолжил: «Состояние было безнадежным, аптечка не укомплектована необходимыми средствами, связи с Кристиной нет, аварийный передатчик отсутствует». Поставил дату и подпись, сунул листок в сумку с Урсулиными вещами. Затем взял второй лист и написал свое свидетельство еще раз, убрал в нагрудный карман. Тигреро, если выживет, предстанет перед судом. Надо его подстраховать.
Закончив, Майк обернулся. Элан стоял над Урсулой, и у него подергивалось горло. Амазонка была мертва.
Версан смел со стола пустые шприц-тюбики, выбросил в мусороприемник.
– Эл, поди сюда. Сейчас тебе кубик снотворного, а я пойду хоронить.
– Надо отпеть. Я обещал.
Майк вздохнул. Обещал он. Сам-то как жив, не поймешь…
– Тогда оденься и возьми налобный фонарь.
Подходящее место они отыскали на входе в ущелье, со стороны Девятого Приюта. Змеи исчезли, как не бывало, но Элан разложил на земле тлеющие головни на случай, если забредет какая-нибудь отбившаяся от своих тварь: в жар змея не сунется.
Под блистающими звездами, в прыгающих лучах налобных фонариков, выкопали большую могилу – одну на двоих Крокодавов. У Элана на руках сквозь перчатки проступила кровь.
