– В конце коридора.
Охотник двинулся туда. Майк повернулся к Элану:
– У вас что, разрешена охота на котов?
– Зверь у меня был. Котом звали, – неохотно объяснил тигреро. Версан ожидал продолжения. – Огромный, желтый, как солнце. Он рос со мной вместе, двадцать восемь лет. – Неясно было, что заставляет его говорить – то ли спокойный, доброжелательный взгляд Майка, то ли внезапно прорвавшаяся тоска. – Не поверишь – котенок вымахал ростом с быка. Его прогнали из поселка… А затем подстрелили. Он выбежал на человека, хотя всегда таился от чужих, обходил стороной.
– Говоришь, городские забили?
– Свои не посмели б.
– То есть, твой Кот выбежал на приезжего? – снова уточнил Майк.
– Ну да, я ж говорю…
– А ты того охотника в лицо видел?
– Так… глянул мельком.
– Белокурый?
– Майк, ты сам демон! Да, он был белокурый.
– Элементарная логика, – объяснил версан. – Твой ненормальный кот мог выскочить только к такому же ненормальному, как ты. Видишь, уже четверых насчитали из вашего выводка… Ох, какая женщина! – вскричал Майк, глянув сквозь стеклянную дверь наружу.
Элан тоже посмотрел. На расчищенной от снега дорожке стояла роскошная дама. Кольца темно-рыжих волос падали ниже колен, почти скрывая короткую шубку, а на ногах алели туфли, точно брошенные на снег лепестки тропического цветка. Дама лениво оглядывалась, не обращая внимания на пытавшегося что-то ей втолковать спутника. Тот встряхивал головой, на которой топорщились рыжие вихры, и энергично жестикулировал. Руки у него были заняты пухлыми сумками, и сумки эти прыгали вверх-вниз, мотались из стороны в сторону и грозили зашибить рыжекудрую красавицу.
– Сейчас он звезданет ей в глаз, – предрек Майк.
– Тогда она ему – туфелькой в лоб, – отозвался Элан.
Ничего подобного не случилось. Дама тронулась с места, величественно проплыла к дому и взошла на крыльцо. Вихрастый засуетился со своими сумками, перекинул обе на одно плечо, распахнул перед спутницей дверь – и вдруг швырнул поклажу наземь, раскинул руки, точно крылья, и громогласно возопил:
– Стой, женщина! Смотри, как хороши!
Красавица отвела преградившую путь руку, тряхнула каскадом темно-рыжих кудрей.
– Здравствуйте, господа, – проговорила она глубоким, звучным голосом. Казалось, поплыл звон могучего колокола.
– Доброе утро. Добро пожаловать, – в один голос ответили версан и тигреро.
– Смотри же, говорю тебе! Иль ты безглаза?! – продолжал незнакомец, вздевая руки к потолку и затем указуя перстом на Майка с Эланом. – Ты оцени! Какая пара!
– Морду бить будем? – осведомился прямой, прозаичный версан.
– Подождем, – отозвался тигреро.
– Что за дивная гармония цвета и формы! Гляди: они – полная противоположность друг другу, но как прекрасны рядом! Один – черноволосый, с блистающими изумрудами в глазах, в черных одеждах, которые разнообразит узор в бледно-зеленых тонах…
Майк, в черно-зеленом свитере, затрясся от смеха. Элан прикусил губу.
– Другой – светлокудрый эльф, в очах которого сквозит солнечный луч, а белые одеяния облегают прямой гибкий стан! Они стоят меж огненных цветов, и прозрачность зеркал вокруг создает иллюзию пространства…
Версан взорвался хохотом, в котором потонул и сдержанный смех Элана, и вопли вихрастого кретина.
– Мой брат – художник, – колокольным звоном грянул голос рыжекудрой красавицы. – Грешно над ним смеяться, господа.
– Я больше не буду. Я лучше уйду! – Майк пытался задавить смех.
Художник деловито подобрал сумки, навьючил на плечо и протянул Элану руку:
– Борис Милован.
– Элан Ибис.
– Кто ж вас не знает? – заметила красавица, умерив мощь своего голоса, и улыбнулась – совсем не царственной, а быстрой шельмовской улыбкой. – Борис – художник от слова «худо». Написал триста семнадцать картин, но до сих пор ни одной не продал.
– Триста восемнадцать, – поправил ее брат. – Борис Милован, – еще раз назвался он, подавая руку Майку.
– Майк Эри. Отчего вас не покупают?
– Не продаю. Я их собираю для музея. – Он горделиво выпятил грудь и объявил: – А моя сестрица – колдунья.
– Тамара Милован, – скромно представилась дама.
– Я что-то слышал… – проговорил Майк, роясь в памяти. – Ах да! Ваши сеансы по видео – у меня жена все глаза проглядела. От них была без ума – меня аж крючило.
Колдунья сверкнула глазами цвета темного янтаря.
– Майк Эри, ты – самонадеянный глупец. Отказавшись приобщиться к таинству, тем самым ты навлек на себя гнев высших сил! – Голос загремел набатным звоном. – Прими же кару осознанно и не ропща! Ты наказан тем, что потерял нечто, тебе дорогое! – В холле еще несколько мгновений звенели отголоски ее обвиняющей речи, затем настала тишина.
– Ну, зачем накинулась на человека? – упрекнул сестру художник и повернулся к тигреро: – Где тут незанятые номера?
– Туда, пожалуйста, – указал Элан в левое крыло дома. – Там все комнаты свободны.
Колдунья Тамара величественно уплыла, переступая по ковру алыми туфельками, Борис потащил сумки.
– Вот змея! – ругнулся Майк.
– Ты сам сказал про жену «была» – она и вычислила. Колдуны – ушлый народ; при них лучше языком не трепать.
– Какого черта… – Версан не на шутку разозлился. – Слушай, Эл, если ты все-таки демон – давай, мы на нее тебя натравим?
– Уволь. Ты сулил меня угрохать, так что коли я демон, я это утаю. Смотри-ка, еще машина.
– Сейчас опять повеселимся, – буркнул Майк.
Из остановившегося на дороге мобиля вылезли заморенного вида молодой человек и девушка в жемчужно-серой шубе. Золотые косы падали ей на грудь, как тяжелые украшения. Вновь прибывшие забрали из машины вещи и зашагали к дому: голубые сапожки на высоком каблуке печатали шаг впереди, бледный парень уныло плелся следом, волоча сумку по снегу. Элан мысленно поморщился. Он рекламировал отличные рюкзаки – а туристы готовятся идти по маршруту с сумками. Вот уж дурацкая мода…
Майк снялся с места, пересек холл и открыл перед девушкой дверь:
– Добро пожаловать.
– Здравствуйте, – золотые косы шевельнулись на жемчужном меху шубки. Светло-голубые, будто размытые дождем глаза оглядели Майка, затем Элана. – Господин Ибис, вы тоже летите на Изабеллу?
– Я ваш проводник.
– Слава Богу! – провозгласил добредший до крыльца и переваливший порог заморыш. – Наконец-то она заинтересовалась другим – и теперь отстанет от меня.
– Эта лишность – мой литагент, – с холодком пояснила девушка.
