– Вы Мишель, – сказал он.
– А вы?
– Тони.
Стало неудобно сразу отсылать человека. Он ехал в такую даль, на окраину города, прибыл минута в минуту… Но о чем с ним говорить?
– Скажите, вы… давно так работаете?
– Два месяца. Послушайте, вы не обязаны развлекать меня светской беседой. Если вам неловко, можете с чистой совестью захлопнуть дверь и заниматься своими делами.
– Проходите, – неожиданно решила Мишель. – Я напою вас чаем.
Она провела Тони в студию, где обычно принимала одного-двух гостей, зажгла светильник в углу и ушла на кухню, в душе ругая себя за дурость. Разве можно оставлять чужого человека без присмотра? Мало ли что.
– Чем-нибудь помочь? – жиголо явился на пороге. – Я умею выкладывать печенье.
– И как вы делаете? – Мишель составила на поднос чашки, сахарницу и заварочный чайник.
– Я вас научу. Берете тарелку, надрезаете пакет с печеньем и высыпаете содержимое кучкой. Вот и все.
Мишель прыснула.
– А еще что умеете по хозяйству?
– Есть, – с серьезным видом изрек Тони и взял поднос, на который Мишель поставила пирожные и вафли. – Я понес?
– Не выверните по дороге на пол!
Мишель приободрилась. Во всяком случае, с платиновым блондином можно по-человечески потолковать. Чем плохо? Она узнает кое-что новое о жизни.
Принесла в студию чайник с кипятком, разлила чай.
– Пейте, – она поставила чашку перед Тони и уселась в кресло напротив. Их разделял кофейный столик с пейзажем, который Мишель написала сама. – Сахар, пожалуйста.
Жиголо положил себе сахар, а она засмотрелась на его руки. Какие изящные тонкие пальцы… Пальцы профессионального любовника.
– Скажите, – заговорила Мишель после неловкого молчания, – вам нравится эта работа?
Он поднял на нее свои печальные сиреневые глаза.
– Если я отвечу «Сейчас – да», это будет правдой. Но… Кой черт нравится! Что тут вообще может нравиться?!
Мишель озадачила его вспышка.
– А разве…
– Вот вам и «разве»! Извините, – оборвал он себя. – Вам не стоит этого знать.
Она помешала ложечкой несладкий чай.
– И все-таки, если можно… Мне хочется понять.
Тони подпер голову рукой, запустил пальцы в свою серебристую шевелюру.
– Как по-вашему, кто делает заказы?
– Одинокие женщины, – уверенно заявила Мишель. – Которые платят не только деньгами, но и благодарностью. Многие наверняка серьезно влюбляются. Разве это не приятно? И потом, мне думалось, что лечь с женщиной в постель – для мужчины удовольствие.
– Вы красивая, – Тони макал ложечку в чай, наблюдая, как падают с нее красновато-коричневые капли. – И смутились, когда я приехал. Нормальная молодая женщина сочтет постыдным связываться с заказным любовником… – Он брезгливо скривил губы. – Основные клиенты – мужики. Да еще с какой-нибудь особой придурью. Вы понимаете, о чем я?
– В общем, да. – До нее медленно доходило. – Бог мой… Тогда зачем вы этим занимаетесь?
– Каждый выбирает себе дело по уму. Моего ума на большее не хватило.
Мишель рассерженно выпрямилась.
– Послушайте, вас мало драли в детстве. Есть же профессии… шофер там, к примеру, официант. Все лучше, чем кататься к извращенцам.
– Лучше, – отрешенно согласился Тони. – Но так сложилось. – Помолчав, он грустно покачал головой. – У меня контракт на полтора года. Фирма обеспечивает прикрытие. Перед тем, как мне ехать сюда, о вас навели справки, и начальник охраны дал добро. Вон там, – он неопределенно махнул в сторону стеклянной стены, задернутой прозрачной занавеской, – мои телохранители.
– Если я стану вас обижать, вы можете позвать на помощь?
– Обидеть жиголо нелегко. Но случается, и впрямь приходится звать охрану.
– Вам приходилось?
– Вы удивитесь, если я скажу, сколько в нашем городе садистов.
– Господи, как вы можете так спокойно об этом рассуждать? – не выдержала Мишель.
– А что остается? Если хлопать крыльями и кипятиться, никаких нервов не хватит.
– Сколько у вас заказов в день?
– Один-два. Изредка три.
– А сегодня?
– Сегодня вы у меня единственная.
– Тони… это правда или вы лжете, чтобы мне не стало противно?
– Лгу, – он посмотрел ей в глаза. – Чтоб самому тошно не было.
Мишель зябко поежилась, обхватила себя руками за плечи. Он встрепенулся, обвел взглядом студию. Поднялся, обошел столик, на ходу стягивая с себя куртку, набросил ее Мишель на плечи и вернулся на место. От куртки пахло дорогим одеколоном.
– Тони, это профессиональное или человеческое?
Он усмехнулся.
– Хороший жиголо – профессионал до мозга костей. Не задавайтесь этим вопросом; у вас все оплачено: и забота, и нежность, и страсть. Два часа моего времени полностью ваши.
– Со службой информации, с телохранителями – это должны быть бешеные деньги?
– У вас оплачено, – повторил Тони. И добавил неожиданно охрипшим голосом: – Только, если можно, не травите душу.
Мишель отчаянно смутилась.
– Простите.
Ей было жаль этого странного парня. Полуторагодовой контракт. Полтора года насилия над собственной природой, восемнадцать месяцев унижений. Неужели он сам это выбрал? Или кто-то другой изломал ему жизнь?
– Хотите, покажу вам свои работы? – предложила Мишель, желая сгладить неловкость.
– Хочу, – он с готовностью поднялся.
Мишель включила верхний свет, и сразу заблестела лакированная керамическая посуда на столах, на полках, на полу. Тони прошелся по студии, молча все осмотрел, и повернулся к Мишель.
– Вы – художница от Бога, – промолвил он. – Где вы учились?
– Я любительница-самоучка.
– Заметно. – Он огорченно сдвинул брови. – Будь у меня возможность, я бы дал вам курс занятий…
– Вы художник?!
– Преподаватель художественного колледжа. Бывший. – Он взял в руки большое блюдо с водопадом и радугой в брызгах. – Но все равно это замечательно. Вы молодец.
Мишель внезапно вдохновилась.
– Послушайте, я хочу! Желаю курс занятий, и немедленно. Я найму вас как частного учителя. Сколько стоят ваши полтора часа?
– Семьдесят пять стелларов.
– Множим на десять занятий…
– На тридцать. Вы сошли с ума.
– Две тысячи двести пятьдесят. Многовато. – Она обвела взглядом готовые работы. – Я сдам их кучей по оптовой цене – глядишь, наберется. Отлично. Как связаться с вашей фирмой?
