Погруженная в свои мысли, Эщин вышла из хижины и встретила Сынгу. Она постаралась улыбнуться.
– Учитель!
– Почему вы здесь? Рана уже зажила?
– Еще болит, но я должна практиковаться, – сказал Эщин и нарочно захромала.
Посмотрев на притворяющуюся Эщин, Сынгу кинул ей флягу, которую держал в руке. Эщин ловко ее поймала, продемонстрировав отличную реакцию.
– Вот поэтому я и не могу вам доверять. Рана явно уже зажила, – сказал с ухмылкой Сынгу.
– Учитель, у меня есть к вам вопрос. Вы и есть лидер наших союзников?
– Почему вы интересуетесь?
– Я бы хотела знать, кто тот человек и из какого этот человек сословия. Чосон, который все мы хотим защитить, для кого он?
– Вы никогда не задавали подобных вопросов. Почему сейчас решили спросить?
– Кое-кто задал мне такой же вопрос. Простой вопрос, который и тому человеку, и мне сделал больно.
Сынгу спокойно посмотрел на Эщин, которая явно мучилась сомнениями. Юджин – американец, который родился в Чосоне рабом. Она все еще не могла поверить в это.
– Человек, которого вы называете союзником, тот американский солдат, он вернул Чосону депозитный сертификат, который все отчаянно пытались найти.
Эщин на мгновение потеряла дар речи и лишь покачала головой. Сынгу продолжил говорить:
– Он избавился от Ли Сэхуна и нашел дорогу, чтобы безопасно вывезти Соа.
– Вы всегда говорили, что лучше мне ничего не знать, тогда почему сейчас рассказываете?
– Кажется, это важно для вас.
– Вы правы.
Слезы навернулись на глазах Эщин, Сынгу сразу их заметил.
– Вероятно, вы уже знаете о его низком происхождении?
– А вы знали?
– Когда я впервые привел вас сюда, я говорил с вами свысока. Думал, нет, молодая госпожа и пары дней не продержится, потому что ей наскучит и она перестанет сюда приходить. Но Ко Эщин приходила даже спустя десять лет. Неважно, какой вопрос вам зададут, в течение этих десяти лет вы уже ответили на каждый из них для себя самой.
Казалось, слова Сынгу стали для нее лучиком света во тьме. На мгновение у Эщин появилась надежда, что она найдет ответы.
– Значит… я…
Слезы снова выступили на глазах от невероятной благодарности к Сынгу.
– Однако, если люди узнают, что мы знакомы и видимся, меня обвинят в нарушении всех нравственных законов. Меня заклеймят и казнят за неуважительное отношение к тому, кто выше меня по рангу.
– Учитель…
– Как бы вы себя ни чувствовали из-за этого, таков закон, госпожа. Так устроен наш мир, поэтому вы не можете быть вместе. Теперь вам надо будет сделать выбор и расстаться с ним навсегда.
Спустя столько лет ничего не изменилось. Слезы потекли по щекам Эщин, которая стояла и сжимала в руке винтовку.
* * *
Юджин вернулся в посольство и, зайдя в свой кабинет, увидел Доми. Он начал снимать пальто, и Доми тут же подхватил его и повесил на место. Мальчишка с юного возраста выполнял всякую мелкую работу, принимая ее за дар.
– Вы с сестрой все еще живете у родственников?
– Да. Самому младшему ребенку в их семье всего сто дней, и места в доме едва хватает, чтобы лечь.
– Скажи своей сестре, чтобы она сходила в гостевой дом «Глори». Они как раз ищут горничную с проживанием и питанием.
В гостевом доме искали замену бывшей горничной, которая, как выяснилось, пообещала Донмэ информацию о Юджине в обмен на деньги. Хина застала женщину за обыском комнаты постояльца и сразу ее уволила.
Доми обрадовался.
– Правда? Я обязательно скажу ей. Большое спасибо, господин. – Он поклонился в знак благодарности.
– Можешь помочь мне?
Доми удивленно посмотрел на Юджина. Чем он, обычный мальчишка, мог помочь такому высокопоставленному человеку?
Через некоторое время они сидели в кабинете, и Юджин записывал корейские буквы под диктовку Доми, который стоял рядом с важным выражением лица. Казалось, они поменялись местами на социальной лестнице. Теперь мальчишка был учителем Юджина по письму. Он наблюдал за тем, как сосредоточенно мужчина выводит буквы на листе бумаги, а затем сам написал что-то на листе и протянул Юджину.
– Так пишется ваше имя.
Вертикально было написано «Чхве Юджин»:
유
진
초
이
Впервые имя Юджина было написано на корейском. Он посмотрел на листок, и, хотя каждый день люди звали его по имени, сейчас он почувствовал тоску. Он вспомнил маму, которая дала ему это имя.
– Тогда как прочесть это?
Юджин попытался по памяти вывести на листе бумаги слова, которые он не смог прочитать и которые написала ему Эщин. Доми казался озадаченным.
– Хм… Что же это?..
Юджин нахмурился. Немного подумав, Доми воскликнул:
– Так это же «Я скучала по тебе». Это пишется вот так.
Юджин был удивлен. Такие простые и искренние слова. «Я скучала по тебе» – вот что тогда написала Эщин. Он не отрываясь смотрел на лист бумаги.
– Я тоже.
Он как никогда скучал по Эщин.
* * *
Донмэ вошел во двор «Глори». Вдруг он увидел знакомую девочку, которая вешала сушиться маленькое шелковое одеяло. После смерти Логана он уже встречал ее где-то, но здесь – впервые. Суми теперь работала горничной в гостевом доме. Увидев Донмэ, она застыла в ужасе.
– Ты здесь работаешь?
– Да. Се… сегодня первый день. Что привело вас сюда, господин?
– Я приглядываю за людьми в этом месте, поэтому хожу через черный ход.
– Что?
Суми не понимала, что Донмэ имеет в виду. Хотя Донмэ не сделал ей ничего плохого, при одном виде этого человека она начинала дрожать от страха. Донмэ ей улыбнулся:
– Шутка. Тебе не смешно, а я, пожалуй, посмеюсь.
Смех был наигранный. Затем Донмэ внимательно посмотрел на шелковое одеяльце:
– Хороший шелк.
– Жаль его выкидывать. Хочу сшить из него брату жилет.
Вдруг Донмэ вспомнил, как встретил Суми. В это одеяльце был укутан младенец, которого она несла в тот день. Он еще раз внимательно посмотрел на одеяльце, а затем на дрожащую девочку. Донмэ злобно ухмыльнулся:
– Видимо, мои люди плохо выполнили свою работу. Они должны были перевернуть все вверх дном, должны были заглянуть в каждый уголок дома, перетрясти все одеяльца и тогда, вероятно, нашли бы кое-что.
Суми была настолько напугана, что даже не могла посмотреть на Донмэ.
