Карлос снова подхватил ее на руки – легко, как перышко.
– Ты дрожишь... а ведь я еще до тебя не дотронулся.
– Да...
Зубы Кэрри едва не выбивали дробь от страха, напряжения и отчаянного плотского влечения.
Запустив обе руки в волосы Кэрри, Карлос запрокинул ее голову, заставляя выгнуться.
– Какая у тебя чудная белая кожа... – прошептал он, проводя смуглой рукой по снежно – белой груди и наконец касаясь пальцами пылающего соска. – И великолепная грудь...
Он легонько сжал сосок – и Кэрри вскрикнула, беспомощно забившись в его объятиях. Ее словно пронзили раскаленные стрелы наслаждения. Склонив темноволосую голову, Карлос обхватил сосок губами – и Кэрри закричала, не в силах сдержать себя пред лицом неописуемого наслаждения.
Он дразнил нежную плоть зубами и ласкал языком, и Кэрри содрогалась в его объятиях. Она не знала, что бывает такое... не знала, что умеет так чувствовать!
Карлос поднялся и, подхватив Кэрри на руки, уложил на кровать и склонился над ней. Теперь Кэрри была в полной его власти. Глядя в его пылающие золотые глаза, она таяла, словно воск от огня. Тело ее, казалось, зажило своей жизнью: ни груди, влажные и блестящие от ласк Карлоса, с соблазнительно набухшими сосками, ни потаенное местечко между ног, пылающее странным и тревожным жаром, больше ей не принадлежали. Впившись ногтями в простыню, Кэрри напрягла все силы, чтобы вынырнуть из сказочного мира, где осуществлялись самые смелые эротические фантазии, вернуться к реальности, – и едва сделала это, как нетерпеливое возбуждение ее сменилось робостью и стыдом.
– Может быть, выключим свет? – прошептала она дрожащим голосом.
– Нет... я хочу тебя видеть, – хрипло ответил Карлос.
Его красивое лицо исказилось от нескрываемого сексуального желания.
– В-видеть? – пролепетала Кэрри, ошарашенная и потрясенная самой мыслью о том, что любовью можно заниматься и при свете.
– Тебе же нечего скрывать. Да ты и не можешь ничего скрыть, – добавил он с мрачноватым удовлетворением. – И мне это нравится. Нравится, что все твои мысли и чувства отражаются на лице.
– Правда? – Кэрри отвела взгляд, подавленная смущением.
– Посмотри на меня...
Она зажмурилась.
– Кэрри... если ты меня хочешь, взгляни на меня.
Она послушно открыла глаза. Карлос стоял у кровати на одном колене, склонившись над своей возлюбленной, – воплощение великолепной мужской силы и власти: Кэрри показалось, будто она пригвождена к постели пронзительным взглядом его золотых глаз.
Удовлетворенно усмехнувшись, Карлос склонил голову и скользнул языком меж ее алеющих губ. От этой эротической игры сердце Кэрри застучало молотом, а пульс понесся вскачь.
Отстранившись, Карлос скинул то единственное, что прикрывало его тело. Кэрри залилась краской. Подскочив на кровати, распахнув глаза и приоткрыв рот, с недоверием, почти с ужасом созерцала она его гордую мужественность. Никогда еще она не видела наготы возбужденного мужчины – да по правде говоря, и не желала видеть, – но вот Карлос стоит перед ней и откровенно демонстрирует то, чем одарила его природа. И одарила щедро, гораздо щедрее, чем Кэрри по наивности своей ожидала.
– Что-то не так? – Карлос мгновенно заметил ее изумление и тревогу.
– Ничего... – с трудом выдавила Кэрри. Она уже приготовилась терпеть боль, но утешала себя тем, что, судя по опыту с Грэмом, это продлится не больше минуты.
С ленивой грацией хищника Карлос вновь приблизился к ней. Прильнув губами к ее губам, накрыл ладонью набухшую грудь и сжал пальцами сосок, мгновенно затвердевший от его ласки. От волнения Кэрри задержала дыхание – но теперь оно вырвалось наружу одним долгим вздохом, и бедра ее приоткрылись навстречу Карлосу инстинктивным движением, древним, как само время.
– Красавица моя, я устрою тебе сладкую пытку...
Он просунул меж ее губами палец – и Кэрри инстинктивно принялась его сосать, чувствуя, как где-то внизу разгорается неутолимый голод.
– Хочу, чтобы ты молила об этом, – шептал Карлос, вжимая в ее влажное лоно мощное, твердое воплощение своей мужской силы. – Чтобы от наслаждения ты потеряла разум... нас ждет долгая, долгая ночь.
От этих слов, полных сладостной угрозы, Кэрри охватил неописуемый трепет. Она снова таяла, порабощенная сильным певучим голосом, теплым мужским запахом и острыми, невероятно соблазнительными прикосновениями его огромного сильного тела. Подняв руку, она провела пальцами по щеке Карлоса, наслаждаясь и самими прикосновениями, и сознанием, что имеет право к нему прикасаться, но более всего – неотрывным взглядом в расплавленное золото его глаз.
Он повернул голову и чуть прикусил ее палец. В тот же миг Кэрри отдернула руку и рванулась к Карлосу – ее охватило жгучее желание поцелуя. Зарывшись пальцами в его шелковистые черные волосы, с глухим стоном она прильнула истомленными губами к его губам. О, как она жаждала его, каким желанием желала!
– Карлос, пожалуйста... – молила она, извиваясь под ним.
– Нет, ты еще недостаточно меня хочешь. – Он провел рукой по ее плоскому животу... и вдруг остановился, нащупав еле заметный тонкий шрам. – Что это?
Кэрри напряглась, остро ощутив свое несовершенство.
– Когда я рожала Долли... мне сделали кесарево сечение.
– Все хорошо. Ты по-прежнему прекрасна.
Карлос скользнул рукой ниже и затеребил влажные рыжие кудряшки, удовлетворенно усмехнувшись, когда Кэрри инстинктивно раздвинула ноги.
Нащупав меж пухлых складок крошечный бутончик, Карлос принялся медленно и целеустремленно доводить свою возлюбленную до экстаза. Кэрри стонала и извивалась под его умелыми прикосновениями: в самой сердцевине ее существа росло и набухало что-то немыслимое, непредставимое. Мысли, чувства, память – все исчезло, все забылось, изгнанное сладкой болью – предвестницей наслаждения. Но всякий раз, как Кэрри приподнималась навстречу Карлосу, томимая жаждой неведомого прежде восторга, рука его замирала, оставляя ее неудовлетворенной и жаждущей. Так повторялось раз за разом, пока наконец она не взмолилась:
– Пожалуйста... я хочу тебя... сейчас!
Карлос легонько дотронулся до влажной, набухшей плоти меж бедер Кэрри. Палец его скользнул внутрь – раз, другой, третий, пока Кэрри не закричала что есть мочи, забыв и о стыдливости, и о самообладании.
– Какая же ты горячая, влажная и восхитительно тугая, любовь моя!
Приподняв ее, он подсунул под ее трепещущие бедра подушку и отстранился. Кэрри догадалась, что Карлос защищает себя и ее, но не успела об этом подумать, как он уже снова был рядом. Опустившись на нее, он вошел в нее одним глубоким долгим толчком – и Кэрри забыла и о предохранении, и о возможных последствиях – забыла обо всем, включая собственное имя. Только что она едва не рыдала от нетерпения – а в следующий миг уже погрузилась в бушующий поток наслаждения, равного которому не испытывала никогда в жизни.
