Я встала, надела платье, накинула на плечи одеяло и вышла поговорить со стражником. Я заметила, что он ранен в ногу. Артур не стал бы приставлять ко мне здорового человека. Но даже и раненого надо было чем-то занять. Я помнила этого воина по Камланну и знала, что он будет ждать окончания штурма с таким же нетерпением, как и я. Мы с ним просидели до самого рассвета, обсуждая ход кампании, мое заключение, его ранение, Британию, и Империю.
Измученный и усталый отряд вернулся под утро. Атака не удалась. Сначала все шло хорошо. Пароль и отвлекающий удар помогли захватить ворота, но в незнакомом городе люди оказались как в ловушке. Пришлось отступать. Нам сказали, что Артур, Кей, Горонви и Герейнт целы. Несколько убитых и раненых. Бедивер командовал отражением нападения. Его не обманул отвлекающий маневр у северной стены, он повел основные силы к воротам и сумел помешать планам Артура. Да, Бедивер тоже жив и невредим. Но об этом я узнала позже, когда, наконец, смогла уснуть уже не восходе, а потом проснулась среди дня.
* * *
Случилось это поздним утром. Усталость не прошла, но и спать я больше не могла, потому что почувствовала, что за мной наблюдают. Я села на постели и увидела Артура.
— Тихо, тихо, не беспокойся, — сказал он. — Сейчас только позднее утро. Стражник сказал, что ты всю ночь не спала, а тебе нужно отдохнуть.
— Не только мне, — хриплым со сна голосом ответила я. — Пари держу, ты и вовсе не спал. Долго ты здесь сидишь?
— Только пришел. Если не будешь больше ложиться, может, позавтракаешь со мной?
Мы завтракали в его шатре, как в добрые старые времена в Камланне. Каждые пять минут кто-нибудь обязательно приходил за какой-нибудь надобностью. Артур рассказал о попытке ночной атаки, а я рассказывала ему о предыдущих месяцах и о Бедивере.
— Я видел Бедивера ночью, — неожиданно сказал он.
— В крепости? — у меня перехватило горло.
— Да, — он кивнул. — Он мог бы убить меня, но не захотел. Впрочем, меня не это удивило. — Тут опять кто-то вошел и спросил о корме для лошадей. Артур быстро разобрался с этим вопросом и продолжил. — Мы попали в какой-то переулок, а оказалось, что это тупик. Я неправильно рассчитал ширину улиц, вернее, просто не подумал, что на таких улицах лошадям не развернуться. Как-то не привыкли мы крепости брать… У хорошего отряда копейщиков на таком ограниченном пространстве будет преимущество перед конницей, какой бы хорошей конница не была. Бедивер подтянул к воротам большие силы, нам пришлось отступить. Я ошибся, повел людей по улице не к воротам, а от ворот. Копейщики шли за нами. Мы подожгли какую-то сторожку, огонь разросся, лошади испугались, а из-за шума никто никого не слышал. Вот тут-то я и увидел Бедивера, а он увидел меня. Он приказал своим людям вернуться к воротам, а мы, наконец, смогли выбраться туда же. Разошлись с его отрядом всего в нескольких шагах. Я видел: он страдает.
Я вздрогнула от боли. Оказывается, я так сжала свои же руки, что чуть кожу не ободрала.
— Думаю, он объяснит Максену, что меня нельзя было убивать, тогда мои люди сорвались бы с цепи и разнесли всю крепость. Так оно и было бы. Максен многим обязан Бедиверу. Я тоже много ему задолжал.
— Но ты все равно прикажешь его казнить.
Он внимательно посмотрел на меня.
— Ты все еще любишь его.
— Конечно! И ты тоже.
Он пожал плечами, глядя куда-то в пространство.
— А как еще? Он много лет был моим другом. Он — половина моей души. Но ради Империи я бы себе и правую руку отрубил. Так нужно, так правильно. Гавейн прав: Бедивер должен умереть по справедливому приговору. Ради того, чтобы Империя продолжала жить. Ради справедливости. Только…
— Что «только»?
Он потянулся через стол и взял меня за руку.
— Только я не хочу, чтобы эта справедливость распространилась и на тебя. — После минутного молчания он продолжил: — Я знал, что буду скучать по тебе. Но все оказалось еще хуже, чем я ожидал. Не только потому, что Камланн и королевство без тебя стали почти неуправляемыми, дела Империи в беспорядке, слуги и фермеры вздыхают всякий раз, когда поминают тебя. Я скучаю по тебе. В дом не могу войти, каждый раз жду, а вдруг ты там. А тебя нет. Перед судом Бедивер сказал, что я требовал от тебя больше, чем может дать любой человек. Это правда, хотя в то время я с ним не согласился. Я позволял себе слабость, срывался, выходил из себя и наваливал на тебя все больше работы, а тебе не позволял требовать ничего. Нет уж, послушай меня. Я понимаю, что даже самым сильным временами нужен отдых. На войне я много раз убеждался в этом. Можно требовать от человека все больше и больше, но, в конце концов, он просто сломается, либо убьет друга на поединке, либо в бою покажет врагу спину, то есть в любом случае доверие потеряет. Я должен был понять, что с тобой делаю. А я вместо этого сидел и судил вас. А сам? Я же сам совершил прелюбодеяние без любви, без принуждения, просто от пьянства и похоти. Я взял королеву Моргаузу! И как я могу осуждать Бедивера за то, что он любил тебя, или тебя за то, что ты ему уступила? Ты не стала бы этого делать, если бы не я.
— Сердце мое, — сквозь слезы проговорила я, — ты напрасно винишь себя во всем. Ты не совершал преступления, а я совершила. Но я люблю тебя, любила даже тогда, когда изменяла тебе. Если ты можешь простить меня, большего я и желать не могу. Это даже больше того, что я заслужила.
Он поцеловал мою руку.
— Наверное, нам обоим надо простить друг друга. Лань моя белая, народ тебя примет, примет как императрицу, если на суде будет доказано, что тебя силой увезли из Британии и держали в плену.
— Но это же не так!
— Это ты говоришь. Бедивер должен умереть. Ты же понимаешь? Этого не избежать. А твоя смерть не принесет пользы ни королевству, ни Братству, ни, тем более, мне. Всем стало бы только хуже. Сердце мое, просто скажи, что тебя силой увезли из Британии.
— На суде? Под присягой?
— Но это же почти правда. Ты же не хотела, чтобы Бедивер напал на вас на дороге, и ты не хотела идти с ним.
— Нет, Артур. Пощадить меня не получится. Люди станут плевать мне вслед и говорить, что я шлюха, сбежавшая со своим любовником, затеявшая войну, на которой гибнут воины, а обманутый и любящий муж пожалел ее и опять сделал императрицей. Они скажут, что ты слаб, что не можешь править королевством. Уж Мордред точно этим воспользуется!
Он поморщился.
— Переживем как-нибудь. Не говори так. Твой кузен написал, что с радостью принял весть о твоем обвинении, и обязательно проследит за тем, чтобы ты была должным образом наказана. Почему ты мне о нем не рассказала? Если бы я знал, никогда не отправил бы тебя домой. Но мне наплевать на то, что он там думает, наплевать на замыслы Мордреда! Ты нужна мне. Если на суде ты просто скажешь… не всё, тогда мне придется наказать тебя только так, как велит церковь за прелюбодеяние, но я смогу удержать тебя.
