Мой бесполезный гнев улетучился. Положение было и без того хуже некуда, и лишние эмоции не помогут. Я подошла и села рядом с кроватью, у ног Бедивера.
— О чем вы говорили? — тихо спросила я.
Бедивер пожал плечами, потер лицо.
— Во-первых, он захотел узнать подробности наших приговоров и подробности стычки на дороге. Он о ней уже слышал. Я не хотел говорить об этом, но он веско заметил, что если мне потребуется защита, лучше говорить прямо. Затем он стал расспрашивать, действительно ли я замышлял заговор против моего господина Артура. Я поклялся, что ничего подобного и в мыслях не имел, и королю это не понравилось. Потом... потом он показал мне письмо от Артура, которое пришло несколько дней назад.
Я испуганно посмотрела на него, и он кивнул.
— Верховный Король требует вернуть нас обоих в Британию. Меня предстоит судить за нападение на воинов императора и за убийство некоего Гвальхаведа, сына Гавейна, члена королевского клана. Тебя хотят судить за сговор и уклонение от исполнения приговора. Письмо составлено в очень строгих тонах. Господин Артур настаивает на том, чтобы Максен вернул нас, иначе будут считаться нарушенными все предыдущие клятвы и договоры, и неповиновение будет расценено как мятеж.
— О, Господи! — прошептала я. — Все намного хуже, чем мы ожидали.
— Да, — кивнул Бедивер. — Может случиться война. В общем, письмо меня сильно обеспокоило. Максен подождал, пока я дочитаю до конца, а затем сказал:
— Видите, что приказывает мне Верховный Король? И как я должен поступить? Повиноваться или нет?
— Вы король, вам выбирать, — ответил я.
— Если я пошлю вас обратно, — Максен усмехнулся, — ты погибнешь. Впрочем, ты сам виноват. Но даже если то, что ты рассказал, правда, и леди Гвинвифар в заговоре неповинна, ей все равно грозит суровое наказание, очень вероятно, что ее приговорят к казни.
Я молчал. Король свернул письмо и убрал его.
— А потом он вернулся к прошлогоднему разговору, когда я приезжал в качестве посла Артура. Опять пошли рассуждения о независимости Малой Британии, потом он сказал, что не обязан подчиняться Артуру, просто раньше ему приходилось уступать угрозам и требованиям тирана. Ну а потом он напомнил мне, что я — бретонец, и человек, пострадавший от императора, и я вынужден был с ним согласиться. Пришлось выслушать много льстивых слов о моих талантах военачальника, о том, что Артур многим мне обязан, а отправил меня в изгнание без денег, даже не наделив землями. Я возразил, что любой другой король на месте Артура просто казнил бы меня за такое предательство. А он напомнил мне, что его прежнее предложение остается в силе. В общем, либо я соглашаюсь занять место его военачальника и возглавить мятеж, либо он отправляет нас обратно. «Тебе знакомы все приемы ведения войны императора, его союзников, ты знаешь численность его войск и стратегию, — говорил он, — а мои люди знают, что тебе все это известно. Они уже песни о тебе сочиняют, о том, как ты украл жену императора и увез с собой на родину. Если ты встанешь во главе войск, они с готовностью последуют за тобой».
Бедивер рассказывал все это с горечью, а потом сжал здоровой рукой искалеченную левую руку. Посмотрел еще раз на разложенное платье.
— Что я мог ответить? — Проговорил он совсем тихо. — Максен только и ждал шанса поднять мятеж с тех самых пор, как сел на престол. Он всегда ненавидел Артура. И он прекрасно осознает мою ценность. Если я откажусь, он скорее сам нас убьет, чем отправит к Артуру. Артур может тебя пощадить, а Максену от этого никакой пользы. Убить тебя даже предпочтительнее, чтобы произвести впечатление на своих людей.
— Но ты же не можешь предать Артура.
— Я уже предал его. Предал его доверие и свое положение, опозорил его перед подданными и убил его людей. Если к этому добавится еще и мятеж, уже неважно.
— Как это — неважно? Как ты можешь сражаться с теми, кем еще недавно командовал?
— Видишь ли, Бретань никогда по-настоящему не была частью Империи. Две-три битвы, и последует новый договор с Максеном. Братство лучше любой силы, которую может выставить Максен. Артуру даже не придется просить помощи у других британских королей. Возможно, война за границей даже пойдет на пользу Артуру. Братство придет в себя, исцелится. А если нет, какая разница? Мы так и так обречены.
Я вскочила и схватила Бедивера за плечи, заставив его смотреть мне в глаза.
— Но ты же не сказал, что согласен возглавить его армию?
— Нет. — Он покачал головой. — Я сказал, что подумаю. Он дал мне время до завтрашнего утра.
— До завтрашнего утра... — Я отступила, напряженно думая. — Значит, надо бежать сегодня вечером.
— Не получится, — Бедивер покачал головой. — Мы в самом центре владений Максена. У нас ровно столько свободы, сколько он позволит. Даже если мы сбежим, что тогда? Будем жить среди франков или саксов, будем пасти свиней, как в старых сказках?
— Но ты не можешь сражаться против Артура и Братства!
— Я уже сражался против Артура и Братства! Моя леди, пойми, нам будет хуже, если я откажусь.
— Нам и так плохо, а будет намного хуже, если ты согласишься служить Максену. Тебе что, не терпится добавить еще и это к нашим страданиям?
Бедивер встал, подошел к изголовью кровати и погладил шелк платья.
— На земле мы уже прокляты, — тихо сказал он. — Так зачем нам спешить за проклятием в ад?
— Бог милостив, — ответила я. — Пусть мы умрем, но не предадим веру, не предадим нашу страну и нашего господина, если умрем с раскаянием, возможно, Бог нас и простит. А вот предатели точно прокляты, и место им в самых нижних кругах ада.
— Если бы Бог был милосерден, — ответил Бедивер, не отводя взгляда от пожалованного мне платья, — ничего бы и не случилось. Нет, Бог справедлив. И я проклят по справедливости, потому что предал своего господина и все, во что верил. Я думаю, что проклятие разрушило образ Бога в моей душе. Может быть, если я вдруг выживу, я сумею это исправить. А вот смерть — это конец всему. Там уже не придется выбирать, как поступить. Вечное проклятие... Миледи, мы говорим о преступлениях. Если я приму предложение Максена, это будет преступлением. Но если мы позволим ему вернуть нас в Британию, Максен все равно рано или поздно восстанет, и, возможно, тогда Артур окажется не готов. Не забудь, что Мордред уже много сделал, чтобы разрушить Братство. Наше возвращение может стать более серьезным преступлением, чем наше предательство здесь. Если мы останемся и дадим убить себя, это тоже преступление. Выхода нет. Бог наказывает нас по нашим грехам. Почему бы тогда не выбрать путь полегче и не прожить подольше? По крайней мере, тогда я останусь верным тебе.
Я готова была спорить с ним. Я бы попыталась вытащить его из этого омута отчаяния, в который он нырнул с головой, убедить отказаться от предложения Максена, но в этот момент вошли две служанки короля.
— Леди, — явно нервничая, сказала одна из них, — леди, вы принимаете дар короля?
