— Милорд, а как вы оказались с леди Моргаузой, когда Медро притащил меня к ней? Вы нашли мое сообщение?
Он хотя и с трудом, но отвлекся от своих размышлений.
— Твое сообщение? Ах да, меч и брошь. Они здесь, со мной. — Он порылся под плащом и достал памятную заколку. Она так и была погнута. Я же сам ее и согнул. Я взял протянутую вещь и тут же скрепил свой плащ. Так намного удобнее, чем связывать концы.
— Значит, вы все поняли? А что тем временем происходило в Деганнви?
Он погладил коня по шее и задумался, прежде чем начать.
— Я забеспокоился тем вечером, когда ты исчез, — сказал он наконец. — Деганнви — плохое место, всякое могло случиться. Я спросил Руауна, не видал ли он тебя, и заметил, что он встревожен. Он пожаловался на то, что ты был непочтителен с ним и ему пришлось тебя ударить, и высказал предположение, что ты просто испугался и сбежал. И настаивал, что тебя нужно примерно наказать. — Лорд Гавейн грустно улыбнулся. — Ах, Руаун. Он хороший человек, храбрый, благородный и щедрый, но он слишком много перенял от своего клана. Он — настоящий воин, а это, видишь ли, иногда заставляет человека видеть все в несколько искаженном свете. Воины Мэлгуна рассказали, что Руаун сшиб тебя с ног в ссоре, а после этого никто тебя не видел. Я ни на минуту не поверил, что ты сбежал. Руауну я уже не доверял. Медро лгал ему, и я больше не мог полагаться на чувства и мысли Руауна. Медро лгал и тебе, но тебе я доверял больше. — Рыцарь заметил мой недоуменный взгляд и добавил: — Ну, ты же не будешь строить козни и верить всяким россказням, не соответствующим действительности. И маски ты не носишь. Видишь ли, когда тебя посылают к другому королю, волей-неволей приходится надевать какую-нибудь маску. И доверия нет ни к кому, даже к своему товарищу. Так что я не доверял Руауну. Ранним утром я выехал из крепости, надеясь, что ты сумел оставить мне сообщение. Так оно и оказалось. Я нашел меч и брошь. И сразу понял, что ты хотел сказать. Вот только над боярышником задумался. Сидел на дереве и гадал, что ты имел в виду. А потом я вспомнил боярышник в Баддоне, боевой клич и то, как удалось разрушить щиты саксов. Вот тогда я и догадался, что ты хотел обратить мое внимание на Руауна. — Рыцарь вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул. Он продолжал: — Это меня сильно огорчило. Я знаю Руауна много лет, и он всегда нравился мне, по крайней мере, с тех пор, как я вошел в Братство. Я никак не мог предположить, что Медро настолько заморочит ему голову, что он возьмется помогать ему. А ведь они собирались убить или околдовывать тебя...
— Да ничего такого он не сделал. Я просто хотел, чтобы вы его опасались.
— Это ты мне сейчас говоришь. А тогда я решил, что он сам хочет разобраться с Медро и моей матерью. Я бросил боярышник, взял меч и заколку, и отправился обратно в Деганнви.
Сначала я пошел к Руауну; он был дома, сидел на постели и точил копье. Поздоровался он весело, но немного натянуто. Я прикрыл дверь и стал смотреть на него, пока он не занервничал и не спросил, в чем дело. Я показал ему меч и брошь и рассказал, как я их нашел. Он повертел меч в руках, глядя на брошь. Я сказал: «К мечу была привязана веточка боярышника, и я понял, что надо спросить тебя. Ты ничего не хочешь мне рассказать?» Он быстро ответил, что ничего не знает и спросил, где Медро. «Понятия не имею, — ответил я, — и честно говоря, знать не хочу. Меня больше заботит вопрос о том, где Рис». И вот тут-то он себя и выдал. Начал обвинять меня, что я не забочусь о собственном брате и о своем клане. В ответ я сказал, что мой собственный брат выстроил заговор против меня и привлек к заговору его, Руауна. Тем самым он, Руаун, предал и меня, и своего Императора. Наверное, не стоило говорить с ним так резко. Ладно, извинюсь потом. Но я тогда был очень зол. Он тоже рассердился, но больше испугался и даже попробовал оправдаться. Он сказал, что я сошел с ума.
— Ну да, как раз этот вариант и предлагал Медро, — Я не успел рассказать милорду подробностей нашей ссоры.
— Руаун начал убеждать меня в том, что, по словам Медро, я все выдумал насчет Тьмы, и это, дескать, продолжение моего боевого безумия. Он очень убежденно излагал мне эту версию. А когда увидел, что на меня его рассказы не действуют, просто отказался со мной разговаривать. Я спросил его, что он думает насчет боярышника. А он объявил все это сплошным вздором. Кто угодно мог украсть брошь и подбросить ее. Вряд ли он сам этому верил, но тут была затронута его честь. Ведь я обвинил его в предательстве. Наконец я сказал ему, что поищу Медро. Он рассердился по-настоящему и начал набиваться мне в провожатые.
Медро не возвращался. Думаю, мать лечила ему голову, а к ночи вернулась в крепость. Медро возвращался один. Я перехватил его возле конюшни. «Мне показалось, что это твой меч, — сказал я ему и протянул оружие. Он уставился на него, не понимая, потом забеспокоился. Однако совладал с собой, и со всей своей очаровательностью небрежно сказал, что потерял его вчера вечером. Искал, искал, да не нашел. Потом он подумал и спросил, где мне удалось найти меч. И еще спросил, не было ли там тебя. Он на ходу пытался сочинить правдоподобную историю. И тут же начал мне ее излагать. Дескать, ты хотел уйти из крепости, поссорился со стражниками, и они погнались за тобой. А он, Медро, хотел их остановить, но они подрались и его стукнули по голове. Так что он понятия не имеет, что с тобой случилось после этого. А меч… может, кто из стражников обронил его?
Руаун слушал и кивал головой. Он сразу поверил, что так оно все и было. Тогда я спросил, кто из людей Мэлгуна стоял на воротах. Он без колебаний назвал имена, но в глаза мне не смотрел. Я понимал, что это ложь, но я также понимал, что он вполне может заставить людей Мэлгуна подтвердить его слова. Я отдал ему меч, сказал, что не верю ни единому слову и оставил их с Руауном вдвоем. С этого момента оставаться в Деганнви для меня стало опасно. Надо было уходить. Проблема была только в том, как не обидеть своим уходом Мэлгуна. А ночью из Камланна прискакал Агравейн…
Я не смог скрыть удивленный возглас. Милорд устало кивнул.
— Да, он стал просить Артура отпустить его, как только узнал, что в Деганнви прибыли отец с матерью. Он хотел повидать отца. Артур согласился не сразу. Он же понимал, надави отец на Агравейна, и тому придется принимать нелегкий выбор между интересами клана и верностью Императору. Но, в конце концов, милорд уступил, и Агравейн отправился в Деганнви со всей возможной скоростью. Вот он и прибыл заполночь.
В тот вечер в пиршественном зале было шумно. Люди Мэлгуна нарывались на ссору с людьми отца, и никакого меда не хватило бы, чтобы их успокоить. И тут врывается Агравейн! Ну, это все равно, что молния в ночи сверкнула. Агравейна всегда любили в отряде Лота, так что встретили шумно. Он ни на кого не обращал внимания, бросился к отцу, и они обнялись, как старые друзья после битвы, когда каждый считал другого павшим, а оказалось, что оба живы. Лот и Агравейн всегда были близки: их воля казалась единой, их радовало одно и то же. Когда Артур потребовал, чтобы Агравейн стал заложником, для Лота это стало тяжким испытанием. — Лорд Гавейн помолчал, словно собираясь с мыслями, а потом продолжил: — Отец всегда хотел, чтобы Агравейн стал королем Островов после него, и королевский клан и отряд благоволили брату. Он стал таким воином, каким и должен был стать. Закончив обниматься с отцом, он нашел меня глазами, а потом с восторгом приветствовал знакомых воинов из отряда. Отец оживился, усадил его рядом с собой и приказал позвать арфиста. Я смотрел на него и радовался. На некоторое время он стал прежним королем Лотом, словно скинул десяток лет. Но первый его вопрос Агравейну был о Верховном Короле. Они заговорили о битвах, потом перешли на охоту. Много смеялись. Но Медро уехал почти сразу после прибытия Агравейна. Он поклонился Лоту и сказал, что у него болит голова и ему надо прилечь. Мне это не понравилось. Понятно, что он бросился докладывать матери о приезде Агравейна. Но, может, у него и правда болела голова. А мне не хотелось покидать пиршественный зал.
