Руаун повернулся, заметил меня и махнул рукой, подзывая.
— Рис, я уже посмотрел на твою клячу, с ней все в порядке. Лорд Медро, это слуга твоего брата, Рис ап Сион, хороший человек.
Я поклонился, и Мордред ап Лот широко улыбнулся и жестом пригласил меня присоединиться к ним. В голове на мгновение промелькнул мой сон, но сны — вещь неопределенная, часто за ними ничего не стоит. Так что я подошел и прислонился к стене стойла.
— Да, так я спрашивал, почему Пендрагон не доверяет моему брату командовать конницей? — вернулся Мордред к разговору.
Руаун притворно зевнул.
— Да потому, что в битве твой брат теряет разум. Он готов зарубить любого, кто заступит ему дорогу. Если ему суждено пасть в бою, то разве что от копья, прилетевшего сзади. Лицом к лицу с ним никто не совладает. Никто. В бою он не может управлять другими, он даже британского языка не понимает, своих лучших друзей не узнает. Поэтому конницей командует Бедивер. Он-то сохраняет трезвую голову в любых обстоятельствах. Он мыслитель. У него в голове весь план битвы, он всегда знает, кто где находится и кому куда нужно двигаться. А Гавейн так не может.
Мордред выглядел глубоко задумавшимся.
— Значит, разум теряет… Да, пожалуй, это кое-что объясняет… — кажется, он говорил сам с собой.
— Что объясняет? — не понял Руаун.
Его собеседник легко улыбнулся.
— Нет, ничего, это я так… Теряет разум? Что это значит? Я еще не говорил с ним, да и не уверен, что его можно об этом спрашивать. Трудно задать такой вопрос старшему брату.
— Да уж, не просто. — Руаун явно подпал под обаяние Мордреда. — Не знаю, как объяснить… Просто… он сходит с ума. Выхватывает свой меч, и с этого момента ему уже все равно, что перед ним. Он даже ран не чувствует, разве что потом. После битвы иногда падает в обморок. Но зато во время боя бьется за троих. А уж до чего быстр, ты и представить не можешь!
Мордред слушал Руауна очень внимательно. Покивал. Протянул:
— В обморок, значит…
— Он не берсерк, — вставил я. Почему-то мне показалось, что Руаун говорит не то. — Я бы даже не стал говорить про «сходит с ума». Это хозяин так называет. А на самом деле… — мне трудно было подобрать нужное слово, чтобы передать то боевое безумие, которое я однажды видел на лице хозяина. Но тут Мордред сказал: «Да, да, конечно», и вернулся к разговору о лошадях. Говорить с ним было и впрямь приятно, особенно после открытой неприязни всего прочего населения крепости. Его было интересно слушать.
В конце концов, разговор перешел на музыку, и он пригласил нас к нему в дом на следующий день, послушать ирландского арфиста. Мы с Руауном охотно приняли приглашение. Мне польстило то, что Мордред пригласил и меня. А Руаун, я знал, не стал бы обижаться на то, что вместе с ним пригласили и слугу.
Лорд Мордред вместе с несколькими другими оркадскими воинами занимал большой, красивый дом (не чета нашему), примыкавший к покоям королевы Моргаузы. Меня удивило, что ее муж, король Лот, квартировал где-то в другом месте. Лорд Мордред никак это не объяснял.
Когда на следующий день мы пришли туда, никаких других воинов там не застали. Мордред сказал, что они играют в кости в Зале Мэлгуна.
— И арфист подался с ними, — сокрушенно развел он руками. — Но арфу оставил. Ты играешь на арфе? — спросил он Руауна. — Я играю немного.
Руаун тоже немного играл (я понятия не имел, как это делается), и мы расположились у очага. Я сел в сторонке. Мне было неловко.
Мордред постучал в стену. Тут же открылась дверь (я так понимаю, из соседнего дома), и появилась та самая служанка-ирландка, с которой я виделся в кухне.
— А, Эйвлин, — по-доброму обратился к ней Мордред. — Послушай, у мамы еще осталось то галльское вино?
— По-моему, осталось, но леди...
— Вот и хорошо, — не дослушал ее Мордред. — Тащи-ка его сюда. Ты — хорошая девочка. Поухаживай за нашими гостями.
Служанка вздернула носик, но перед тем как уйти, ожгла меня недоуменным взглядом: «дескать, господа-то — понятно, а ты что тут делаешь вместе с воинами?» Тем не менее, вскоре она вернулась с кувшином вина и тремя кубками и наполнила все три. Я не могу считать себя знатоком, но, на мой вкус, вино оказалось очень хорошим. Эйвлин, по-видимому, тоже так считала, потому что явно пожалела напиток и налила мне совсем немного, да и кувшин оставила Мордреду с явной неохотой.
Брат моего господина отпил из кубка, отставил его и начал настраивать арфу.
Оба воина относились к благородным кланам, так что с арфой обращаться умели. Мордред спел несколько песен о любимом ирландском герое Кухулине («Брат поет их намного лучше», — заметил он); Руаун ответил песней о Магнусе Максиме, римском полководце в Британии, и старинной балладой о Придери Пуйле. [Придери Пуйл — заметный персонаж валлийской мифологии, сын властелина Потустороннего мира Аннона и красавицы Рианнон.] Так они и передавали арфу друг другу, потягивая вино и не обращая внимания на дождь за окном.
Через некоторое время Мордред опять вызвал Эйвлин и потребовал принести с кухни хлеба и сыра. Кажется, служанке это не понравилось, и я подумал, что у нее, наверное, полно работы, а мы ее отвлекаем. Я вызвался помочь ей — мне все равно хотелось подышать свежим воздухом, а то голова что-то плохо соображала. Эйвлин хотя и удивилась, но от помощи не отказалась.
Сыр пришлось поискать. С утра пораньше кто-то увел большой круг сыра, а старик Саиди ни за что не хотел начинать новый. Пришлось последовательно пригрозить ему гневом Мордреда, Руауна, Гавейна и даже королевы Оркад, а напоследок еще продемонстрировать собственный кулак с определенным намеком, так что он, наконец, сдался. Победа и сыр остались за нами. Когда мы вышли, Эйвлин рассмеялась.
— Хорошо, что ты пошел со мной, Рис ап Шон, — она выговаривала мое имя на свой ирландский манер. — Я бы тоже напомнила ему о воле господина Мордреда, но этот старый баран плевал вообще на всех, включая и своего собственного господина. А ты поговорил с ним, как настоящий фермер. Саиди их не любит.
— Да какой я фермер, — грустно сказал я.
— Ты что, потерял свою землю? — Девушка явно обеспокоилась.
— Это ж целая армия нужна, чтоб отнять у моего клана землю, — я презрительно фыркнул. — Нет, я здесь, потому что... — вряд ли я стал бы рассказывать ей обо всех причинах, заставивших меня покинуть дом. Поэтому я просто сказал: — Потому что я на стороне Пендрагона, и потому что мне нравится мой господин лорд Гавейн.
Похоже, мой ответ ее поразил. Она никак не думала, что я попал в слуги по своему собственному выбору. Само собой, я спросил ее, как она стала служанкой?
— Да обычно, — она махнула рукой. — Отец бежал из Ирландии и взял меня с собой. А потом — кораблекрушение. На Оркадах у него никого не было, пришлось пойти на службу к королю Лоту.
— Его что, изгнали? — не подумав, спросил я.
