Ллуид начинал уставать. Он ведь тоже давно не ездил так далеко. С одной стороны, он стал вести себя спокойнее, но с другой стороны, я стал больше беспокоиться за него. Если он вдруг захромает или совсем выбьется из сил, где я возьму другую лошадь?
— Господин, — окликнул я рыцаря, — куда мы должны дойти сегодня?
— Я направляюсь в Каэр-Глоу, над Сэферн Хафреном. Думаю, еще миль десять или около того.
Для короткого зимнего дня расстояние приличное. До города мы добрались уже в темноте. По моим подсчетам, за спиной осталось миль двадцать. Я вспомнил песни о военных походах Артура, из одного конца Британии в другой. «Лошадям тяжело приходится» — сказал тогда лорд Гавейн. «А уж каково воинам!» — подумал я.
— Господин, моя лошадь не привыкла ходить так далеко. Ее вообще этой зимой еще не выводили из стойла.
Рыцарь остановился, спешился и внимательно осмотрел мерина, особое внимание уделяя ногам и копытам. Выпрямился, потер руки.
— Ему нужно больше двигаться. Он просто застоялся, — прокомментировал он. — Не переживай. Он не захромает, даже если будет делать вид, что устал. У него же в роду были пони, верно?
Я кивнул. Воин легко вскочил в седло. Его Цинкалед выглядел отдохнувшим, точно таким же, как утром. Мы двинулись дальше, а я признал, что лорд Гавейн настолько же превосходит меня как наездник, насколько его конь превосходит моего мерина. А ведь я всегда считал, что хорошо управляюсь с лошадьми.
До Каэр-Глоу оказалось все двенадцать миль, а то и больше. Мы подъехали к городу на закате. Тусклый медный диск солнца, омраченный тучами, быстро опускался за горизонт. Снег все еще шел, то сильнее, то тише. Я замерз, все тело болело. Ллуид брел, опустив голову, совершенно не интересуясь тем, куда его занесло. Я мог думать только о горячем эле.
Каэр-Глоу оказался побольше Каэр-Кери, но столь же безлюден. И на рыночной площади обнаружилось стадо овец. Я даже подумал, не то же ли это стадо, которое мы видели в Каэр-Кери. Лорд Гавейн остановил коня на улице, прилегавшей к площади и замер, словно в ожидании. Я вжал голову в плечи, сгорбился и равнодушно сидел в седле. Злой и усталый, я совершенно не думал о том, зачем мы тут стоим и смотрим на пустую дорогу.
Так прошло несколько минут. Наконец, дверь одного из домов открылась, вышел человек с копьем, в наброшенном на плечи старом плаще. Встав на пороге, он довольно недружелюбно рассматривал нас. Лорд Гавейн, словно того и ждал, спешился и пошел к мужчине, подняв пустые руки к плечам. Остановившись в нескольких футах от местного жителя, он сказал удивительным голосом, вроде и тихим, но таким звучным, что его можно было слышать и на другой стороне площади.
— Мне и моему слуге нужно место для ночлега, а лошадям — теплое стойло.
Горожанин не отвечал, продолжая держать копье наготове. Глаза его шарили по нашим лошадям и поклаже.
— Это твой слуга? — с подозрением спросил он. Только тут я понял, что просить гостеприимства в незнакомом месте — задача слуги. Дурака свалял.
Лорд Гавейн меж тем продолжал:
— Это мой слуга. Это наши лошади. Нам нужен ночлег, а лошадям — корм. Я заплачу. — Мужчина плюнул в сторону, опустил копье, кивнул и поинтересовался:
— На одну ночь?
— Только на одну ночь.
Горожанин снова кивнул. Рыцарь вернулся к лошадям и взял Цинкаледа под уздцы. Неприветливый горожанин махнул рукой, приглашая за собой, и пошел обратно по улице, которой мы приехали. Мы дошли до переулка, свернули на улочку поменьше и подошли к дому. К тому же самому дому, только со стороны черного хода. Провожатый привел нас в конюшню, грязную и полуразвалившуюся. Из живности там пребывали низкорослый ослик, корова, свинья и куры с цыплятами. Лорд Гавейн осмотрелся и попросил хозяина вывести корову из стойла, чтобы освободить место для лошадей. Хозяин обворчался, но, в конце концов, просьбу выполнил. Воин молча и споро начал прибираться в стойле. Хозяин стоял и подозрительно смотрел на него. Я пришел в ярость. Любой порядочный человек первым делом проведет гостей к огню, подаст горячего эля, и ни за что не заставит убирать его грязную конюшню.
Нет, уж лучше я буду вести себя как слуга. Я слез с лошади. Именно слез. Ноги дрожали, и мне пришлось опереться на холку Ллуида, прежде чем отправиться в угол конюшни за свежей соломой и зерном. Хозяин выделил малую меру. Пришлось с ним слегка поспорить. Он тут же принялся орать, что мы грабители, и если бы не наше оружие, он бы и того не дал.
— У нас тут город! — с гордостью заявил он мне. — Есть начальники, как у римлян, они следят за тем, чтобы все исполняли закон. А закон не позволяет грабить мирных граждан!
Я высказал предположение, что все их начальники только тем и заняты, что вымогают у мирных путешественников деньги ни за что. Человек этот был мне отвратителен. Я подумал, а что было бы, приди я к нему не как слуга воина, а как простой фермер?
Наконец, мы разместили лошадей, задали им зерна и оставили кормиться. Мой Ллуид дома-то нечасто получал такую еду, но раз нам предстоит путешествовать, надо есть как следует.
Дом у нашего хозяина выглядел не намного лучше его конюшни. Кроме жены и многочисленных детей тут еще и куры жили. У нас ни один хозяин не допустил бы такой помойки у себя, но, видно, в городах другие порядки. Да и горожан оставалось все меньше. Чтобы жить в городе, человек должен считаться хотя бы состоятельным или заниматься каким-нибудь ремеслом; иначе не прокормиться. Дом нашего хозяина наполняла керамическая посуда и залежи сырой глины. Стало быть, приют нам предоставил гончар. Я взял одну из тарелок и внимательно осмотрел. Не очень-то он был искусным гончаром. На меня тут же зарычали, чтобы я не смел трогать ценные вещи. Что ж, может, для кого эта корявая посуда и представляла ценность. Обычно гончары неплохо зарабатывают.
Жена гончара, наверное, сразу начала варить кашу, как только ее муж определился с предоставлением ночлега, и теперь поставила это варево перед нами. Каша была сплошь из комков, ни яиц, ни мяса я там не заметил. Миску я отставил после первой же ложки. Не по мне такая еда!
— Раз уж мы платим за постой, может, мяса дадите? — тихо спросил я у хозяйки. Она так удивилась, что к ней обращаются, что начала растерянно озираться по сторонам. Наверное, обратись к ней кто-нибудь из кур, это поразило бы ее не меньше. — Ну, хотя бы яиц дайте, — добавил я.
Лорд Гавейн оторвался от каши и с удивлением посмотрел на меня. Похоже, он не возражал против кулинарных опытов хозяйки. Но у меня что-то не было настроения молча сносить гнусный обман и принимать за еду то, что нам подсунули.
— Принесите хлеб, масло, и сыр не забудьте! — распорядился я и для убедительности стукнул миской по столу. — Если есть ветчина, и ее тоже. И эль, конечно. Только подогрейте. Милорд и я весь день в седлах, и если вы думаете отделаться тем, что вы зовете кашей, вы сильно ошибаетесь.
Женщина растерянно взглянула на мужа. Один из детей засмеялся. Лорд Гавейн кашлянул, не глядя на меня, а лицо гончара пошло красными пятнами.
