Артур подробно объяснил мне мою задачу и условия, при которых Бран может рассчитывать на мирный исход. Я вышел из комнаты, оседлал Цинкаледа и поскакал на юг. И думал при этом только об Элидан.
Я прибыл в Каэр-Эбраук и долго торчал у ворот, ожидая, когда Бран спустится из дворца. Мы так и говорили перед воротами. Он выслушал предложения Артура с холодным безразличием, а когда я замолчал, сказал только:
— Вас изгнали из этой страны. Я мог бы убить тебя за то, что ты вернулся. — Я положил руку на рукоять меча, но он не обратил на это внимания. — Ты быстро проделал путь с севера. Посмотрим, сможешь ли ты так же быстро вернуться и передать этому ублюдку, Артуру ап Утеру, вздумавшему претендовать на трон императора Британии, что в Эбрауке есть свой король, что Бран, сын Кау, имеет побольше прав, чем у него, на титул Пендрагона, и что мы не собираемся ему кланяться! Иди и скажи ему! — закричал он с каким-то диким восторгом и, вытащив меч, плашмя шлепнул моего коня по крупу. Цинкалед встал на дыбы, но я усмирил его, обнажил свой меч и отсалютовал Брану. Свет, живущий в моем клинке, вспыхнул, подобно молнии, — у меня не обычный меч, — и люди Брана шарахнулись в стороны.
— Я в точности передам твой ответ милорду Верховному Королю, — сказал я. — Только имей в виду, это будет конец Ллис Эбраук и твоего королевства. — Я развернул коня, и мы помчались по дороге быстрее птицы. Конечно, я был зол на весь свет, но все равно думал только об Элидан. Я ехал на север, пока не встретил Братство, и сказал Артуру, что Бран завернул меня от городских ворот с оскорблениями. Милорд не удивился, только вздохнул, покачал головой и показал мне место рядом с собой. Мы ехали молча. Никому не нравилось прерывать северную кампанию ради одного мятежного короля. Летние бои достаточно утомили нас, и лишнее сражение никого не радовало.
Но, так или иначе, мы оказались в Каэр-Эбрауке через три дня после того, как я покинул его. Брана предупредили о нашем приближении всего за пару часов, но в городе были собраны достаточные силы, а на то, чтобы запереть ворота и поставить часовых на стены много времени не нужно. Мы разбили лагерь неподалеку от стен и стали думать, что делать дальше. Мы не могли позволить себе длительную осаду, в этом случае северную кампанию можно было считать проигранной. Но как взять город? Это римляне знали, как штурмовать укрепленные города. Теперь так никто не воюет.
Утром на заре Артур вышел из своего шатра и обошел стены, внимательно изучая кладку. Он вернулся к концу завтрака и приказал отряду выдвинуться и начать грабить западный Эбраук. Ячмень и пшеница на полях как раз поспели, можно было убирать, но убирать было некому, поскольку весь народ укрылся за стенами в городе. Никто нам не мешал.
Уже через два дня Бран вышел из-за стен с тремястами всадниками и двумя сотнями пехотинцев. Считая ополчение, под его командой собралось до полутора тысяч человек. Король не мог позволить себе потерять урожай. В Братстве к этому моменту оставалось не более шестисот воинов. Часть не смогла пойти с нами, поскольку отправилась в набег куда-то далеко, часть залечивала раны, полученные во время летней кампании. Зато конница наша насчитывала почти триста всадников. А это неплохие шансы при таком раскладе. Но сначала Артур предпочел провести переговоры.
Место для них выбрали посреди сожженного поля, на границе с еще нетронутыми пастбищами. Это должно было напомнить Брану о цене затеянной им войны. Мы оставались в седлах, а Бран с тоской озирался по сторонам и, кажется, не особо вслушивался в то, что говорил ему Артур. А зря. Верховный Король предложил щедрые условия мира: вернуть награбленное, предоставить телеги для переброски зерна из тех областей Эбраука, до которых мы еще не добрались, сюда, на пепелище. За это от короля Брана требовалось только присягнуть Верховному Королю и согласиться выплачивать дань. Но Бран даже не дослушал его.
— Ты обещаешь вернуть мое собственное достояние, разграбленное твоими бандитами? Очень щедро! А как ты вернешь мне мою сестру, а?
Артур даже не взглянул на меня и потребовал, чтобы король выражался яснее.
— Я говорю о моей сестре Элидан, — со сдерживаемым бешенством прорычал король. — Она была самой чистой женщиной во всей Британии, пока твой блудливый колдун не развратил ее. Сможешь исправить это зло, ты, император Британии? Я приму твои условия, если ты выдашь мне человека, которого посылал на переговоры…
— Молчать! — приказал Артур. — Сначала ты заставляешь своих людей ссориться с моими, потом хватаешься за частную обиду, как за предлог выступить против меня, а теперь еще чего-то требуешь?
— Ты называешь это частной обидой? — заорал король. — Твой посланец делает из моей сестры шлюху, и ты считаешь это частным делом? Не верю я тебе, да и никому из вас! Я намерен защищать своих женщин, даже если ради этого придется воевать с тобой!
— Хватит, — снова остановил его Артур, и, как ни странно, король Бран послушался. — А теперь выслушай меня. Ты замышлял смуту с тех пор, как пришел к власти. Когда неделю назад ты с оскорблениями прогнал моего посланника, ты не высказывал подобных претензий!
— Да знай я тогда об этом, — воскликнул Бран, — живым бы он от меня не ушел! — Он с бешенством взглянул на меня. — Ты! Проклятый колдун! Не дожить тебе до конца этого дня! Я найду тебя в сражении!
Раз он теперь прямо обращался ко мне, я мог ответить. Но не стал, а лишь спросил:
— Где твоя сестра?
Он ожег меня очередным бешеным взглядом.
— Я заточил ее! Тебе до нее не добраться! А сегодня ты умрешь от моего меча! Моей руке хватит силы оборвать твою проклятую жизнь!
— Сила живет не только в твоих руках, — ответил я. Сохранять полное спокойствие мне помогала уверенность в том, что я точно убью его сегодня. Я всматривался в лицо короля Эбраука: густые каштановые волосы, борода, рассеченная старым шрамом, глаза такого же цвета, как у Элидан, серый жеребец, плащ с пурпурной каймой… Достаточно для того, чтобы узнать его во время боя. Мысль о том, что придется его убить, казалась мне очевидной. И вовсе не потому, что он оскорблял меня. Нет, он был братом Элидан и посмел встать между мной и тем, что мне принадлежало.
С тем мы и вернулись на свои позиции, заранее намеченные Артуром. Он отослал Бедивера, по обычаю командовавшего конницей, а потом придержал за узду Цинкаледа и тихо произнес:
— Постарайся не убивать Брана сегодня.
Я не ответил. Артур наклонился в седле и заставил меня посмотреть ему в лицо. Затем он отпустил моего коня, и зычным голосом призвал наших людей достойно сражаться во славу Британии.
Это битва ничем особым не отличалась от множества других. Артур выбрал холмистую местность, которая поневоле рассеивает ряды атакующих и сокращает численный перевес противника. Наши основные силы оказались нацелены на центр Брана, где стояла его пехота. По флангам он расставил ополчение, укрепленное на правом фланге конницей. Мы атаковали еще до того, как Бран привел в готовность все свои силы, и заставили его центр отступать. В рядах противника сразу возникло замешательство. Люди Брана попытались нас окружить, но остальные, опасаясь попасть под удар нашей конницы, отступили. Отряд Брана попытался прекратить отступление, чем еще больше сбил войска с толку. В прорыв пошла наша конница и пробилась на правое крыло войск Брана.
