– Мы, берегины, не очень-то и ценим золото! – сказал подошедший Явор, опираясь левой рукой на посох, потому что правая была перевязана и привязана к груди.
– Но вряд ли легко с ним расстаётесь, – добавил Беленир.
– И то верно, – согласился берегин, как видно, слышавший весь разговор витязей. – Но доспехи эти принадлежат не воинам, а нашему государю. Отвечать за их потерю мне, так что сулите это золото кому хотите, не боясь нисколько гнева мёртвых. Всё равно негодяи не доберутся до их кольчуг.
– Спасибо на том, – сказал Беленир. – Надеюсь, подлецы не полезут снимать с мертвых броню, ибо павшие воины того не достойны.
– Добрые слова! – восхитился берегин. – Но мне и моей дружине пора уходить с этой земли.
– И мне тоже! – добавил Волнозор. – И не томите себя доспехами, которые и так не попадут к лесным мерзавцам в руки. Исполните обещание, а, если им не понравится, головы им долой. Обрубите им шеи – и дело с концом!
На этом Беленир и его друзья расстались с Волнозором, Явором и его дружиной храброй, от всей души поблагодарив берегинов за помощь. Тут же стан покинули и воины Стрезибора. Они отправились восвояси и унесли с собой павших воинов, а Белениру и Всесвятлиру оставили их коней. Вернее, никого они не оставили: Космач сам остался и оставил с собой всесвятлирова коня. Когда на север неторопливо потянулись две дружины, унося с собою по сугробам белым да молчаливым холмам погибших ратников, друзья, вооружились, обкольчужились и пустились в обратный путь. Беленир, Всесвятлир и Брисинор, а также двенадцать добрых всадников, выстроившись клином, пошли на восток.
Небо было хмуро и молчаливо, словно хранило скорбь по павшим в бою или с горестью наблюдало за их искалеченными телами. И солнце ясное как с утра спряталось за серые тучи, так более и не показывалось, будто стыдясь проронить злачёную слезу на бедную землю. Путь пролегал по знакомым краям, и каждый сугроб казался родным. Когда же путники приблизились к сосняку заснеженному, где жили лешие, перед ними вдруг возникли откуда ни возьмись Берестень и Дубец и преградили дорогу.
– И где золото? – прорычал злобно Берестень, нахмурив очи. – Вы нас обманули, не было там золота, а была только битва!
– Да! – пискнул Дубец. – Это был наглый обман!
– Нет же! – воскликнул важно Беленир. – Всё золото ждёт вас там, и я советую вам поспешить, иначе его приберёт к рукам кто-нибудь другой.
– Ты лжешь, – сказал недоверчиво Берестень. – Мы там были и там куча воинов! Его уже прибрали.
– Да, совершенно верно! – заметил Дубец. – Так что ты врешь.
– Да не вру я! – заявил Беленир. – Идите к морю да нырните поглубже – там, на дне морском, золото и схоронено, конечно если его не растаскали русалки зубастые. И никаких воинов там уже нет – разошлись по своим сторонушкам.
– Ах ты, грязный обманщик, на дне золото, значит! – вскрикнул бешено Берестень и хотел уже наброситься на витязей, но тут Всесвятлир сказал:
– Уговор выполнен, а уговор дороже денег! На дне есть золото, а мы обещали, что оно будет у Русалочьего берега, так что мы вам не солгали.
– Да! – вставил Беленир.
Берестень остановился и, как было видно, немного поостыл и стал думать. Но в раздумьях его брови, словно две ветви дубовые, склонились на глаза, так что он стал грознее прежнего и многим внушил страх. Но вскоре в его очах просветлело, а брови резко вздёрнулись ко лбу.
– Хорошо! – молвил он медленно и напевно. – Я не буду вас убивать и удовольствуюсь златом на самом дне залива. Быть может, повезёт, и я вытяну его однажды.
Тут Белениру стало совсем не по себе, ведь Берестень согласился на эту уловку, надеясь вытянуть золото, но он не знал, что в это золото облечены мёртвые.
– Это золото к тому же не простое! – сказал тогда витязь, подумав, что негоже скрывать от леших правду.
– Какое же оно? Неужто особенное? – рассмеялся Берестень, а Дубец тихо хихикнул сзади.
– Это доспехи злачёные, в которые облечены павшие воины! – ответил Беленир, а вся дружина за его спиной с ужасом ахнула, ибо все поняли, что лешие сейчас осерчают. – Но они не принадлежат воинам, а принадлежат государю берегинов, а ответит за них славный Явор, так что, думаю, вы не навлечёте гнева мёртвых. Если вы в это верите, конечно…
– Зато вы навлечёте мой гнев! – вскипел Берестень, в ярости сжав кулаки и оскалив хищные жёлтые зубы. Тут бы он ударил Беленира своей рукой, огромной как дубина, и витязь вряд ли сумел бы заслониться, но вдруг руку лешего схватил кто-то сзади.
– Не сметь! – сказал неведомый заступник и тотчас показался витязям: то был Дед-Пасечник. – Здравствуйте, добрые молодцы, и вы, хозяева лесные! Пришёл я разрешить ваши беды. Без меня – вы, видимо, никуда. Вот, принёс я золота!
Все тотчас застыли и переглянулись. Беленир подумал: «Неужто он взял моё золото и отдаст его этим негодяям?». Всесвятлир тем временем предположил: «Он что называет золотом свой мёд и дразнит леших?», а Берестень удивился про себя: «Что здесь делает этот проклятый дед?». Дубец же не успел даже ничего подумать.
– Вот, нате вам златце! – повторил старец, утирая со лба пот, и вручил в руки леших увесистый мешок – видно, он от воронов узнал, что произошло с витязями после его ухода. – Считайте это выкупом за смерть вашего глупого друга, хотя он сам виноват в своей гибели. А теперь убирайтесь прочь в лес, пока я не передумал и не похоронил вас в окрестных сугробах!
Берестень, не желая пререкаться с вековечным дедом, вместе со своим другом отошёл назад и вскоре скрылся в бору меж высоких сосен.
– Ты дал им настоящее золото? – удивился Всесвятлир.
– Да! – проворчал, насупившись, дед. – Мне оно ни к чему. Я не ставлю его ни во что.
– Где ж ты его добыл? – спросил Беленир.
– Откопал свой давний клад, что зарыл в Заповедном Крае давным-давно! – ответствовал дед. – Теперь, когда это золото больше не принадлежит мне, я словно сбросил с себя груз.
– Откуда ты узнал, что произошло с нами после твоего ухода? – продолжал засыпать пчельника вопросами Беленир.
– От ворон, – ответил тот. – Одна из них и за Кощевитом наблюдала, да только не вернулась потом с вестями.
– Подстрелил он ее, – молвил Всесвятлир.
Вскоре путники вместе с Дедом-Пасечником добрались до затерянного средь зимнего серебра пепелища. Некогда это был княжий чертог. На месте былых хором, в которых прежде светлый князь пировал со своей дружиною, поднимая скобкари да ендовы над самыми макушками, остались лишь головни, усыпанные пеплом и снегом, да камни, чёрные от гари. Но всё равно от этой разрухи, лежавшей в немом и угрюмом молчании, веяло княжеским величием, а каждый почерневший камень был пропитан печалью старины и словно тосковал по стародавним дням, когда он гордо красовался в прочной храмине.
– Чертог разрушен, а его разрушитель не наказан! – сказал Беленир.
