Элай двинулся дальше, по укреплённым коридорам башни.
Защита императорского дворца оставляла желать лучшего. Когда-то прежде покой Халамеров охраняли Рыцари Гнева. Могущественные, великие воины, живущие только ради того, чтобы оберегать предводителя людей. Жестокий отбор, модификации Храмов, постоянные тренировки и ритуальные поединки. Совсем не тот сброд, что держал оборону. Этих привели жрецы Серого Совета, не иначе. Серые мундиры… Обычные сотрудники службы безопасности. Живущие во тьме, скрывающие свет.
Мясо.
На вершине башни Элай остановился. Вышел на обзорную площадку. Дворец горел. Пальба не стихала. Повсюду виднелись идущие в атаку обращённые. Ракеты умолкли, но сверху ещё падал пепел сгоревших во время штурма солдат. Элай повернулся к императорскому дворцу. У его ворот кипел бой. Даже отсюда были видны некропехотинцы сцепившиеся с атакующими сынами Воннерута.
Дико. Как же это дико! Верные защитники Воннерута сражаются с его истовыми слугами. И всё из-за жрецов.
Элай прыгнул с башни, включив заплечный ранец. Если Дракон мёртв — в дворец обязан ворваться именно Ловсон. Больше никто не сможет пролить свет на коварство Серого Совета.
Отец должен знать, что происходит за его спиной!
На миг Элай засомневался, что эти мысли принадлежат именно ему. Что его ведёт личный выбор, а не желание Дракона. Потому что… Такая ненависть к Серым ему была непонятна.
А затем он приземлился в сотне шагов от ворот во дворец, обрушившись на рогатый шлем некробойца, но тут же бросил оружие и застыл. Вокруг так же замерли остальные обращённые. Поверженный мертвец дёргано поднялся, снёс светящимся топором голову Триумфатору, оказавшемуся рядом. Повернулся к Элаю, смертельное орудие поползло в сторону, набирая размах.
Стратег не шевелился, скованный яростными приказом Отца. Некропехотинец неожиданно опустил топор и остановился.
Сражение прекратилось. На горящий дворец Императора накатилась страшная тишина.
Элай разглядел среди воинов, почти добравшихся до ворот, серебристый плащ Дракона. Значит — живой.
Значит — ему и говорить.
* * *
Отца не было во дворце. Отца не было на Приме. Вся затея Дракона оказалась провальной, нелепой, непродуманной. Но какой ещё у него мог быть выбор? Только бесполезная смерть. А так… Он попытался. Хотя бы попытался.
Когда Воннерут вернулся на Приму — прошёл день. Стоя на тех же местах, где застал обращённых приказ Отца, они недвижимо наблюдали за тем, как вокруг меняется мир. В небе застыли патрульные летуны, не допуская никого в зону полётов. Некропехотинцы отправились в свои гробницы, ведомые боевыми жрецами Медикариума.
Воннерут пришёл пешком, переступая через обломки стен и трупы. Суровый, недовольный. Следом за ним серым шлейфом тянулись жрецы. Лица скрыты капюшонами, руки прячутся в рукавах. Элай смотрел на них с ненавистью.
Отец шёл между замерших воинов Длани, не глядя по сторонам. А ему на встречу шагал Дракон, потерявший в пылу сражения шлем. Голова, кажущаяся маленькой из-за массивного доспеха, была покрыта кровью. Никто больше не шевелился. Отец сказал подойти того, кто задумал столь вероломное предательство, и Боевой Лорд не смог воспротивиться.
Они встретились неподалёку от Элая. Могучий Каратель и худощавый серолицый Отец. От близости Воннерута у Ловсона перехватило дыхание.
— Зачем? — спросил Император.
— Мы шли спасти тебя, Отец, — прохрипел Дракон. — Жрецы… Жрецы предали тебя. Они правят нами от твоего имени. Они приказывают от твоего имени. Мы делали страшные вещи, Отец. Мы сортировали детей. Мы вывозили гражданских в Колыбель. По приказу Серого Совета мы преследовали человека, которому ты выдал Инсигнию. Они хотели убить его нашими руками. От твоего имени. Они пытают офицеров. Они убивают тех, кто верен тебе, но сомневается в жрецах. Там, за пределами Примы все мы их рабы, а не твои дети, Отец.
Воннерут смотрел безучастно. Жрецы не шевелились.
— Серый Совет предал тебя, Отец. Я пытался сказать об этом, но… Они не подпускали меня к тебе. Поэтому я пришёл сам.
Император встал напротив Боевого Лорда, задрал голову, глядя ему в лицо. Губы Дракона потрескались.
— Когда ты пришёл ко мне, и принял меня — я думал, что ты мудр. Что ты всё понимаешь, — тихо сказал Отец. — Прискорбно, но я ошибся. Ты выбрался на свет, но тьма осталась в тебе. И тьма эта так сильна, что способна потушить свет другим. Тем, кто верит мне.
Дракон сдавленно закашлялся, попытался открыть рот, но выдавил лишь сип. Воннерут не сводил с него глаз. Боевой Лорд тяжело упал на колени, и теперь сам смотрел на Отца снизу-вверх. Его душил кашель, с губ слетали чёрные капли. Глаза выпучились от ужаса.
— Ты отвернул от света тысячи людей. Хороших людей. Защитников империи. Погубил невинных. Как здесь, так и в Мон-Го-Риане. Ты предал меня, а не спас. Я не выдавал Инсигний. Я не просил бомбить освобожденный город. Я не просил врываться на Приму и пугать тех, кто ещё не доверяет мне. Кто ещё во власти тьмы!
Дракон задрожал.
— Ты поставил под угрозу всё, ради чего мы сражаемся, — продолжал Воннерут. Сделал шаг назад, и Боевой Лорд упал на четвереньки, выкашливая лёгкие.
— Ты — глупец. Твои слова — это слова обиженного ребёнка, а не воина Империи, — скривил губы Император. — Слова же жрецов — мои слова. Ты всюду ошибся. Как только ты дослужился до командира эскадрильи?
Дракон распластался у ног Отца. Он повернул лицо к повелителю, выпученные глаза были полны слёз, черно-красное месиво вокруг рта сочилось на плиты.
Наконец, Боевой Лорд затих. Воннерут же повернулся к жрецам, молча прячущимися под капюшонами. Долгую минуту он молчал, разглядывая их. Затем двинулся к дворцу, и серая свита безмолвно последовала за повелителем.
Элай проводил их взглядом. Всё то, что делали жрецы — делалось по приказу Отца? В ушах завыли звёзды. Ловсон стиснул челюсти. Внутри что-то дрожало, звенело натянутой и готовой порваться струной. Он снова вспомнил лицо жены. Представил, как оно меняется. Как лезут сквозь нежную кожу хитиновые жвала.
Всё делается по приказу Отца.
Струна лопнула, и уши заложило.
Он не сын Отца. Не слуга. Он — раб.
Глава семнадцатая
Рэм Консворт
— Кто? — спросил Рэм. — Кто он?!
Лиам Стратос закрыл за собою дверь. Неторопливо, с ехидной улыбкой. Нарядный такой, в костюме дорогом. Потянул носом воздух и медленно принялся стягивать с руки перчатку. Нарочито аккуратно. Рэм, взъерошенный, грязный, в одних трусах, смотрел на гостя волком.
— Здравствуй, дознаватель. Здравствуй. У тебя тут ничего не сдохло?
Консворт прищурился.
— В твоей жизни не хватает женщины. Нельзя так себя запускать, — покачал головой Стартос.
