Но поразило меня не это, а тот факт, что перед стендом стояло два призрака. Светлые фобосы будто разыгрывали сценку, как бригадир, что-то втирает испуганному рабочему. Одежда старого покроя, для меня итак все в этом мире было старого покроя, но эти совсем из моды вышли. Работяга так вообще был в лаптях и перемотанных бечевкой портянках.
По классике мялся, сжимая в руках шапку, показывал ей куда-то вглубь шахты, трясся и наотрез отказывался туда идти. Бригадир пыхтел, тыкал в стену на воображаемую для меня карту, пытаясь успокоить рабочего. Рядом с ними появился третий призрак, крупнее и выше, явно из охраны. Я успел заметить фрагмент, похожий на львиную гриву на его кирасе, но дальше все расплылось и исчезло в туманной дымке, когда ничего не видящие мужики вместе с Барыней, не останавливаясь, прошли сквозь фобосов.
Комната сузилась до двухметрового коридора, который метров через двадцать уперся в железную решетку с открытой дверкой. Над потолком в свете наших фонарей блестела медная круглая табличка с мордой оскаленного льва.
Сразу за решеткой справа и слева показались проемы в боковые помещения. «Картошка фри» отчитался, что там все зачищено, и Барыня, не останавливаясь, пошла вперед. А я заглянул. Справа судя по мебели, там были ржавые стойки под винтовки и ряд не то копий, не то алебард — была оружейная или комната охраны. Слева я высветил край стола и тумбу, заваленную кастрюлями — видать, столовая.
Цепочка остановилась, мужики защелкали затворами, монашка передо мной вышла вперед и стала разжигать маленькую жаровню, похожую на кадило. Я просканировал пространство и почувствовал разрыв. Слабенький, по ощущениям, как мой первый в Авдеевке.
Послышалось рычание, а потом бодрый цокот когтей по стенам. Я крепче сжал факел, чувствуя себя не просто голым без оружия, а голым с транспарантом, где на одной стороне было написано: «Ненавижу деймосов», а на другой: «Бесплатные обнимашки». И если раньше, я ощущал себя Индианой Джонсом, когда он в плену идет Грааль искать, то сейчас я резко стал Брюсом Уиллисом. Из того самого фрагмента в третьей части «Крепкого орешка», где он в белых носках с плакатом афроамериканцев ненавидит в их районе.
Эхо волной несло рычание на нас, усиливая громкость и создавая эффект объемного звучания. Я сделал шаг в сторону, не пытаясь скрыться, все равно некуда, но встать так, чтобы первой съели монашку.
Впереди что-то взорвалось, цокот по камням сменился на гулкие тупые удары по деревянному полу. Треснули доски, а потом раздался выстрел. Как по команде отстрелялись все мужики и отступили назад, пропуская барышню с жаровней. Я тянулся, стараясь разглядеть, что происходит, но спины людей, высокий капюшон Барыни и дымное облако после залпа сводили все мои попытки на нет.
Под потолком мелькнул черный силуэт, и пол еще раз жалобно скрипнул. Раздался второй залп и стрелявшие прыснули в стороны, вжимаясь в стены. Барыня, совершенно невозмутимая, присела на корточки и начала что-то чертить на полу. Мне, наконец-то, открылся нормальный вид на коридор — в центре монашка (кодовое имя в моей картотеке смертников: «Бешеная вобла» — та самая, что убила рыбака на озере, единственная не красотка с худым вытянутым лицом и большим горбатым носом).
Помню, как-то на Арбате по ночам выступали огнеглоты или как их там, парни и девушки, которые устраивают фаер-шоу и крутят, вертят огненные шары. Вроде теннисный мячик на цепочке, облитый бензином — могу ошибаться в технологии, но выглядит это всегда завораживающе.
А сейчас, одна из них, давала мастер-класс, раскручивая свою жаровню и выдавая скоростную серию, трудно различимых для глаз, акробатических движений. Раскрученная жаровня слилась в темно-красный дымный круг, который ни разу не распался, только менял траекторию движения. Одновременно выпуская черные сгустки в разные стороны и сам ставший оружием. Девушка, как какая-то чертова ниндзя, вертела им то над головой, то как лассо, отпуская и подтягивая цепочку. Направляя в сторону черных угловатых тел, выпрыгивающих в освещенную область.
Таких деймосов я раньше не видел. Четыре конечности, тупое квадратное тело без головы, только черный провал на том месте, где должна быть морда — почему-то вспомнились роботы-собаки «Бостон Дайнемикс», те самые которых вечно пинают на демонстрационных видео. Двигались деймосы хоть и быстро, но неуклюже — никакой грации или гибкости, будто сделаны из камня. Из гладких длинных кусков, по толщине с ту самую брусчатку, которой пол-Москвы замостили.
Пули их не брали. Чиркали, выбивали какие-то крошки, но даже не сбивали траекторию. Раскрученная жаровня, как приличная гирька, крушила длинные тела, разламывала пополам, а потом вбивала в жалобно скрипящий пол.
«Бешеная вобла» раскидала почти с десяток каменных тварей и когда поток, прыгающих на нее, схлынул, пошла вперед, провожаемая фонарями в руках стрелков. Я тоже светил, только не вверх, а под ноги.
Сначала пытался понять, что там начертила Барыня. Меловый рисунок по слоям и символам отдаленно напоминавший пентаграмму, но квадратный. Он выглядел нерабочим, будто незавершенным, но я все равно вжался в стену, почувствовав шершавый кирпич спиной. Потом вилять пришлось еще больше.
Я обходил каменные обломки, чувствовал марево умирающих деймосов и буквально сглатывал слюну от разлившейся вокруг энергии. Чистая энергия — никаких навыков, ни возможных способностей, только дурка скорее хватит, если попробую в чистом виде прихватить. Я матюкнулся на Барыню, что отобрала у нас огневики, а теперь вот так просто это все здесь бросает.
Метров через десять в небольшой нише обнаружился разлом. Радужные края трепыхали, как волны, накатываясь на кирпичи и с шипением отступая назад. В одном месте по кирпичам побежала тень, несколько камней почернели, начали вибрировать и выдавливаться из кладки. Упали на землю и, как засохшие червяки, не виляя, стали стягиваться вместе, образуя новое тело деймоса.
Но собраться полностью каменная тварь не успела, подошла Барыня, впечатала сапог в пол, раскидывая камни в разные стороны. Что-то прошептала и сдула с руки мел, оставшийся после создания рисунка. Большая часть полетела прямо в разрыв, а лишь часть попала на куски деймоса, но и тот, и другой начали дымиться.
Пыльца налипла на полотно разрыва, заискрилась и вспыхнула практически равномерной сеткой. Язычки пламени стали расти и разбегаться во все стороны, охватывая всю площадь разрыва.
Хрень какая-то! Эффект как от огневика, только пламя отдает в черный цвет с алыми прожилками. Народ вокруг радостно загудел и разошелся по стенкам, моя сопровождающая (кодовое имя: «Водоглазка» — та, что, закатив глаза, поливала сколопендрами Подгорное) толкнула меня к стене и шикнула, чтобы не двигался.
В стороне, откуда мы пришли, раздалось шипение, белый квадрат, нарисованный Барыней, стал дымиться и формировать нечто похожее на разрыв. На точную копию того, что мы жгли в данный момент, только белого цвета. Как только копия была готова, она полетела в нашу сторону. Овал не касался земли, парил в воздухе, на мгновения зависая над трупами деймосов. Как только он достигал камней, те вспыхивали, как от огневика, запуская процесс изгнания.
