Часть пива попало и на рукав д'Артаньяна. Он принюхался и презрительно сплюнул:
— Кислятина! Да тут, похоже, разбавляют! Ненавижу пиво! Подать мне гасконского!
Но вместо арманьяка он получил кое-что иное. Упавший мужчина поднялся, схватил деревянный табурет и швырнул им в гасконца, да так быстро и точно, что попал ему прямо в голову. Нападение оказалось столь внезапным, что я не успел вмешаться и предотвратить происшествие. К счастью, голова д'Артаньяна оказалась крепче табурета, тот от удара разлетелся на части, но Шарль все же рухнул на пол, а неугомонный мужик схватил соседний табурет и замахнулся им, намереваясь добить жертву.
Тут уж я не оплошал, выхватил рапиру и приставил острие клинка к шее буяна.
— Ну-ну, уважаемый, повеселились и хватит. Брось табурет, кому сказал, suka!
Его приятели уже повскакивали со своих мест, но в драку пока не вмешивались.
Мужик поежился, чувствуя холод стали, и нехотя опустил табурет. Д'Артаньян, между тем, очухался и начал подниматься на ноги, потряхивая головой, как собака, вылезшая из воды. Его противник замер, решая, как поступить. Кажется, внезапно он осознал, что смертен.
— Исчезни, чтобы я тебя не видел, — резко приказал я. — Иначе сейчас прольется кровь!
Тот благоразумно кивнул и выскочил на улицу. Убить его было легко, но совершенно ни к чему. Я и так пролил сегодня достаточно крови. Его товарищи пожали плечами и вернулись к возлияниям. Конфликт был исчерпан.
— Что это было? — ошарашено спросил д'Артаньян, встав, наконец, с пола и опершись о ближайший стол.
— У вас слегка закружилась голова, друг мой. Это все ваше гасконское вино, оно просто сшибает с ног! Думаю, нам пора домой. День был трудный.
Гасконец не стал спорить, и мы выбрались из недружелюбного заведения. Рассказывать об истиной причине головной боли д'Артаньяна, я не стал.
К счастью, в этот раз на улице нас никто не ожидал с коварными намерениями, и вскоре мы уже входили в дома папаши Джозефа.
Внутри было чуть более многолюдно, чем с утра. Сам папаша сделал вид, что не видит нас, но и мы не стремились к общению.
Поднявшись на второй этаж, д'Артаньян распахнул первую дверь и гостеприимным жестом пригласил меня внутрь.
Обстановка комнаты была скудна: низкая деревянная кровать, пара табуретов, какой-то невнятный ларь у стены и ночной горшок, стоявший прямо посредине комнаты. К счастью, пустой.
— Располагайтесь, любезный шевалье. Дом мой скромен, но он целиком в вашем распоряжении, как и я.
— Благодарю вас, д'Артаньян. Если вы не возражаете, я лягу на полу.
— Что вы, ложитесь в постель! Вы ранены, вам нужен хороший отдых. А я возьму у Джозефа тюфяк и лягу здесь, в углу.
Так и закончился первый день моего знакомства с д'Артаньяном, человеком, ставшим зримым воплощением слов честь, преданность и отвага, столь прославленным в веках и почитаемым у себя на родине. Но это в будущем. А пока д'Артаньян беззаботно похрапывал, удобно устроившись на старом тюфяке.
Глава 3
Рано утром неутомимый гасконец умчался по своим таинственным делам, я же хорошенько выспался, умылся ледяной водой, припрятал большую часть денег под одной из досок в углу комнаты, переложив их в тряпицу, а с собой прихватил лишь сотню ливров, после чего спустился вниз позавтракать. Рана почти не чувствовалась, еще день-другой, и все окончательно заживет.
После вчерашних возлияний было слегка тоскливо, мне бы таблетку аспирина, но его изобретения нужно было ждать еще двести семьдесят лет.
Папаша Джозеф буркнул мне невнятное приветствие. Я же, решив сразу расставить все точки над «и», подошел к нему вплотную, заставив его попятиться, и, глядя на него особым тяжелым взглядом, который обычно действовал на всех должным образом, сказал:
— Послушай, любезный. Я на некоторое время задержусь в гостях у моего друга д'Артаньяна, поэтому нам с тобой придется видеться время от времени. Меня можешь называть «милостивый господин» и при встрече улыбаться, как на вывеске. Тогда у меня не будет к тебе никаких вопросов. Уяснил?
— Да, милостивый господин, уяснил… — мрачно кивнул Джозеф. Улыбаться он не пытался. Оно и к лучшему.
— И вот еще что, — я кинул на стол два двойных пистоля, — дабы не обременять такого радушного хозяина, как ты, вот немного денег за постой. Позже получишь еще. А сейчас принеси мне завтрак.
В этот момент на лице папаши Джозефа появилась улыбка, и вполне искренняя, насколько это вообще возможно с его нелюдимой физиономией.
Завтрак на столе появился практически мгновенно, и, пусть он был прост и скуден, и состоял из пары жареных яиц, куска хлеба и подогретого мяса, но большего мне и не требовалось. Кружка сидра сработала не хуже аспирина, избавив меня от головной боли.
После завтрака, первым делом я направился на конюшню проверить свою лошадь. К счастью, с ней обошлись по всем правилам: в стойле было достаточно сена, вода в поилке чистая, тело животного тщательно вычистили от грязи и дорожной пыли, а грива и хвост расчесали.
Щедро расплатившись с хозяином, еще не старым мужчиной по имени Пьер, я договорился оставить лошадь на некоторое время. Заодно вытащил из седельной сумки пару мелочей, о которых позабыл вчера.
Я разговорился с Пьером и выяснил, что он занимается, помимо прочего, торговлей лошадьми. Мы обсудили цены, осмотрели лошадей для продажи, я выбрал нескольких: крепких и надежных, как трактор «Беларусь», лошадок мекленбургской породы. Они прекрасно подходили для езды в упряжке. Особая скорость там не требуется, больше нужны выносливость и спокойный нрав. Договорившись, что мой человек рассчитается и заберет лошадей в самое ближайшее время, мы вполне дружески распрощались с Пьером. Если дело пойдет хорошо, то я сюда еще наведаюсь.
От конюшен до улицы Сен-Мартен, о которой упоминал вчера Перпонше, было рукой подать, поэтому я отправился туда пешком, решив проверить, как идут дела у моего слуги.
Стояла летняя жара и, несмотря на то, что до полудня было еще далеко, солнце пекло с неимоверной силой. Сейчас бы искупаться в прохладной реке… но, представив, что из всех рек самая ближайшая — это Сена, в которую сливались все нечистоты миллионного города, я быстро передумал.
Мелкий чумазый пацаненок лет семи, одетый в какое-то бесформенное тряпье, попытался было в толпе стянуть мой кошелек, но я вовремя почувствовал его легкие пальцы и перехватил руку, крепко ее сжав. Пацан не кричал, держался, хотя, судя по его вмиг покрасневшему лицу и крепко сжатым губам, ему было больно.
— Как звать? — спросил я, чуть ослабив хватку.
— А вам зачем? — парнишка злобно, как волчонок, сверкнул глазами.
— Ну должен же я знать, кого буду вешать за воровство! Вдобавок такое неумелое. Если нет таланта к этому делу, то даже и не пытайся пробовать.
