Прикрываю глаза. Ну за что мне это?
Глава 3
Олигарх указывает мне на охранника.
— Эльвира Раилевна, — это его голос. — Приказано доставить вас в номер. Поднимайтесь.
Я принимаю его помощь. Возможно, там я сумею немного отойти и подумать.
Когда я открываю дверь, яркая полоска света падает на мою постель.
— Валерий Валентинович хочет видеть вас у себя через пятнадцать минут, — говорит мне охранник.
Так быстро?
Я усмехаюсь, отворачиваясь от секьюрити — едва ли Сафонов считает меня за обычную девушку. Я всего лишь жена его врага. Со мной можно не церемониться.
— Дверь закройте, пожалуйста! — приказываю, передергивая плечами.
Да, жена врага, но я не ударю в грязь лицом.
Захожу в душ и запираюсь.
Сегодня мне нужно далеко не пятнадцать минут. Под глазами круги, простецкая укладка свалялась после поездки в госпиталь. В животе адская боль — так всегда бывает в первый день месячных.
Открываю полочку в ванной и понимаю, что емкость, в которой я хранила таблетки, пуста. Не иначе как муж тут побывал. Я не знаю, зачем Эдуарду это понадобилось. Проверяю другие ящики — вдруг что закатилось и нахожу только снотворное.
Таблеткам три года. У меня был короткий период бессонницы после того, как похоронили отца. Я встряхиваю баночку, прислушиваясь к тому как таблетки ударяются о пластиковый стенки. Ребус, который казался мне нерешаемым, еще пару минут назад вдруг становится более ясным.
Прикусываю губу. Сафонов не заслуживает того, чтобы я так его обманывала, шестым чувством понимаю, что он лучше Эдуарда и имеет право мстить.
Смотрю своему отражению в зеркале в глаза.
«Я. Жена. Его. Врага», — проговариваю мысленно.
Это значит, что он не отпустит меня и я не спасу Руслана.
Тогда я прихожу к очевидной идее. Мне нужен ужин. Я должна его очаровать.
Проходит точно больше отведенного мне времени, но я не собираюсь выходить, пока не буду уверена в себе.
Я очень давно так не одевалась и, по правде, не наводила такой лоск даже тогда, когда встречалась с Эдуардом. Мое сердце было разбито.
Только потом я узнала, что Эдуард добился этого, провернув кучу интриг. Последней были фотографии со свадьбы моего первого парня и его якобы честная переписка, где он за глаза поливал меня грязью.
Эдуард признался как любит тогда и предложил пожениться.
Тушь вздрагивает в руках и падает в раковину от нового стука охранника.
Они там угрожают выломать дверь, а я вглядываюсь в отражение, не узнавая себя. Ведь я почти забыла, как это, быть женщиной. В последний раз я приводила себя в порядок для светского вечера, когда, собственно, меня и бросили, унизив.
Полгода депрессии, полгода невероятно сладких ухаживаний Эдуарда. «Поживу в браке», — думала я: «Докажу себе и другим, что любима».
Кто же знал, что этим решением я буквально засовывала ногу в капкан?
— Эльвира Раилевна! — я вздрагиваю, потому что слышу голос Сафонова. — Борис, по его словам, пригласил вас уже пять раз! Так вы вообще не выйдете?!
Мне нечего сказать в свое оправдание, я держу в зубах заколку, делая последние манипуляции с прической, но даже если и могла бы, не стала бы посвящать мужчину в такие тонкости. Единственное оружие, которое у меня осталось — сразить его женскими чарами.
А об этом обычно вслух не говорят.
Дверь с треском слетает с петель. За ней олигарх. Он усмехается.
Я так и застываю, едва приладив на место заколку.
Сафонов в отражении скользит жадным взглядом по моим лодыжкам, коленям, бедрам, талии, плечам, затянутым в алый бархат, кивает как будто соглашаясь со своими мыслями.
А я только и делаю, что думаю о двери. Чем он это ее так? Я привыкла трепетно относиться к папиному наследству, но кроме этого Эдуард мне денег вообще не давал. Любой ремонт — моя проблема.
Эдик давно установил в моей ванной камеры — я старалась не думать, зачем они ему. Словом, в том, что я не делаю ничего странного, моя охрана могла не сомневаться.
— Простите, зачем…
Я оборачиваюсь.
— Не прощаю, — он делает шаг навстречу. — Даже несмотря… на внешний вид.
Сафонов останавливается на расстоянии одной руки. Его запах это что-то от чего я пьянею.
Впрочем, я тут же смотрю в теперь уже расстегнутый ворот рубашки олигарха — там прибавился засос. От Сафонова тянет нотками алкоголя и я догадываюсь, что муж наверняка прислал ему на прощание какую-то из эскортниц с бутылкой виски.
В голове тут же рисуется картина: он в том самом кресле, которое принадлежало отцу и она на его коленях, покрывает грудь олигарха поцелуями. Он ждал пока я стану третьей? Или она ему надоела?
Злость застит глаза.
Я замахиваюсь для пощечины, потому что вижу, что Сафонов смотрит не куда-нибудь, а прямо в вырез моего платья.
Олигарх перехватывает мою руку и заводит мне за талию.
— Это мы уже проходили, — смеется.
Вырываюсь.
— Я не пойду!
— Тогда придется отнести, — звучит непринужденно и как будто бы шутливо.
Я не успеваю понять, что происходит, как взмываю — Сафонов укладывает меня на свое плечо.
— Я не присоединюсь к вам! — колочу ему по спине и следом ощущаю чувствительный шлепок по ягодицам.
Долго сопротивляться я не могу — боль в животе почти достигает своего пика, и я обмякаю, чувствуя, что темнеет в глазах.
Сафонов, кажется, принимает это за капитуляцию.
— Ей-богу, Эльвира, а ты не только заводишь, но и умеешь бесить!
Все, что меня сейчас радует — я успела накинуть ремешок сумочки и она сейчас болтается на мне почти так же безвольно, как и я на плече олигарха.
Там таблетки снотворного, которые я растолкла в порошок.
Только вот я рассчитывала, что у нас с олигархом будет другой разговор, такой, что я сумею отвлечь его внимание…
Мы оказываемся в самом дорогом номере отеля. Я была настолько сбита с толку болью и этим дурацким путешествием, что не подумала даже о том, что предпринять. Все, что приходило в голову — злиться.
Еще никто не носил меня на плече, словно мешок с картошкой и нас при этом не сопровождала охрана.
Сафонов открывает номер карточкой и ставит меня на пол. За нашими спинами хлопает входная дверь. Все. Ловушка закрылась.
Оглядываюсь по сторонам, нервно переводя дыхание. Ведь все не может для меня так закончиться! Пальцы чуть-чуть подрагивают — я не могу позволить мужу сбежать с моим ребенком! Так, получается, вся жизнь потеряет смысл. Более того, я себя прокляну…
