Наклоняюсь ближе к его уху.
— Чтобы отвезти к папе, — мне очень странно от той мысли, что Сафонов может быть отцом.
Это значит, что у олигарха есть жена?
— Эльвира! — вздрагиваю от окрика Эдуарда. — Отдай мальчика, решим все мирно.
— Куда ты его вез? — отступаю, взглядом ища полицейских.
Кажется, их отвлекла какая-то старушка. Очень вовремя, блюстители закона и порядка! Неужели непонятно, что моя ситуация куда страшнее сбежавшего кота! Старушка указывает на клетку животного.
— У меня папы нет… — вдруг подает голос Влад. — Я же приютский…
Сердце обливается кровью и слезы наворачиваются на глаза, наверное потому что мой собственный сын сейчас практически в такой же ситуации.
— У него должны были появиться родители, — сдержанно произносит Эдуард, делая знак бугаям.
— Почему бы не отдать ребенка Са…
Эдуард хватает меня за руку и крепко сжимает запястье.
— Ты даже не знаешь чей это… ребенок… — с этими словами муж толкает меня к машине.
— Я что-то не заметила, что ты был замешан в благотворительности, — я делаю вид, что подчиняюсь. — Зачем тебе передавать кому-то мальчика из детдома на ночь глядя, в особенности после того как к тебе нагрянул сам Сафонов и пригрозил все отобрать?
Мы уже практически вышли к машине. Полицейские к несчастью опять разбираются с другими гражданами. Но теперь хранители правопорядка уже гораздо ближе.
Я останавливаюсь.
— Хоть раз скажи правду, иначе, — указываю взглядом в сторону людей в форме. — Я буду кричать.
— Эльвира! — муж делает движение чтобы ударить, но не решается.
Куча народа вокруг.
Я перевожу дыхание. Все-таки иногда самая первая мысль — самая правильная. То, что я успела нажать на пожарную тревогу — просто подарок судьбы.
— Зачем? — повторяю.
Я должна знать.
Муж крепко сжимает челюсть и открывает передо мной дверь автомобиля.
— Ты знаешь, кто такой Сафонов?
Я не решаюсь снять с рук Владика. Мне кажется, что я держу сокровище. Расстанусь с ним и все, упущу. Быть может, это говорит во мне тоска по Руслану.
Медлю, глядя мужу в глаза.
Я должна понимать, кто отец этого мальчика, потому что я хочу вернуть ребенка. Хочу чтобы хотя бы у этого мальчика все было хорошо. Он не заслужил быть игрушкой в чужих руках.
Своего я… потеряла — теперь я это осознаю — горькую истину, которую долгими днями не решалась признать. Я думала, что я гордая. Нет. Я слабачка. Я трусиха. Я… мать, отдавшая ребенка бешеным псам, скотам. Я тварь.
И больше я так не поступлю.
Я до самых потрохов изучила Эдуарда и знаю, что правду он только под дулом пистолета сумеет мне сказать. И хорошо будет, если это дуло приставит ему к виску отец Владика.
— Кто? — повторяю.
Тогда Эдуард наступает, наклоняется к моему уху.
— Человек, который привык убивать, — муж почти касается моей куртки, как будто стряхивает с рукава пылинки, а я вспоминаю о том, что из ворота, должно быть, все еще торчит неоторванный ценник.
Я буду выглядеть как воровка перед полицейскими. Я и чек-то из магазина не взяла.
— Знаешь, скольких он порешил? — на губах застывает дыхание. — Сафонов психопат. Он делает это не потому, что удовольствие получает, у него принципы.
Наконец Эдуард хватает меня за воротник.
— Как у дона Карлеоне. Ему, блять, не нужны твои слезы, оправдания, унижения. Если ты поступил по меркам Сафонова неправильно, ты сдохнешь в лесу.
— И ты поступил? — едва слышно говорю я.
Муж отводит глаза, смотрит в небо.
— Д-д-а-а-а! — вырывается сквозь плотно сжатые зубы. — Эта дура возвращалась, его мать, хотела забрать. Я сделал так, чтоб она никогда не смогла увидеть сына. Экспертиза там, комиссия, лишение прав. Ей работать надо было, — лицо Эдуарда все ближе, — а не в няньки играть. Лучшая девочка была, но, блин, сторчалась быстро.
Эдуард толкает меня в машину.
— Сафонов поднялся со дна и убил всех, кто прикасался к его жене. Она шлюхой работала, ты понимаешь, сколько это человек, Эля?
Выдыхаю.
— Зачем ты в это влез?
Эдуард отводит глаза.
— Да бля! — впервые вижу его таким. — Да просто!
Он сжимает зубы и я понимаю, что для него поставить на место одну из зарвавшихся девочек это просто показать свою власть.
— Что я ему отправила? — шепчу.
— Счет, — выдает муж. — На оплату услуг юриста.
— Что?
Эдуард ерошит волосы.
— Точнее, договор собственности на кое-какое имущество человека, который владел женой Сафонова. Когда все это закрутилось, ему задницу прикрыть было надо. Мы просто хотели снизить накал и остановить реки крови, месть эту неадекватную. Сафонов думает, — муж наклоняется еще ближе, — что его ребенок в родах погиб из-за пристрастия Риты к наркоте, а это не ей из-за лишения прав башню снесло. Иначе, учитывая то, как он поступил с другими, ни ты, ни я больше никогда Руслана не увидим. Эль, когда дело касается мести, Сафонов терминатор, не человек.
Муж усмехается и выпускает мою куртку в этот миг.
— Я понимаю, что по мне ты скучать не будешь. Но хоть ребенка-то пожалей, принципиальная ты моя… сука.
— Ты думаешь ему… — я не могу заставить себя озвучить слова “все равно, кого убивать?”.
Эдуард кивает, как будто отвечая на мой невысказанный вопрос.
— Он типа воздает по заслугам, — муж смотрит назад. — Мальчику пора на самолет, Эльвир. Он летит в другую страну.
И тут рядом с нами останавливаются полицейский.
— Майор Синихин, — козыряет один из них. — Документы.
Я не сразу понимаю, чего от меня хотят. Эдуард же морщится и говорит.
— Слушай, Синихин, я знаю этого вашего старшего, Портнягина Витю. Отойди… и дай договорить с женой.
Уголок губы у майора дрожит. Ему явно не по вкусу пришлось такое обращение.
— Документы! — давит полицейский чуть-чуть опуская голову.
А я тем временем замечаю как его напарник что-то говорит в рацию. До меня долетают обрывки фраз: “Так точно”, “Мужчина с мальчиком”.
Холодный пот ползет по спине, потому что второй мужчина в форме смотрит прямо на меня и на Владика.
Это… звонят от Сафонова? Если сравнивать двух этих мужчин, моего мужа и олигарха, то ясно, кто из них двоих акула, а кто так, мелкий хищник.
Эдуард передергивает плечами.
