«Я всё стерплю. И обязательно выживу», – так думала Дайана, торопливо шагая подле язвительного Проводника, разглядывая Альбию, рассматривая Линдо…
Шли дни.
***
Дни шли. Погода оставалась на удивление тёплой – и не скажешь, что середина октября. На календаре чернели старательно отмечаемые крестики, Остралия медленно приближалась…
…А Дом Дрейков – оживал.
Дориан старался не ходить по нему лишний раз: дожидался девчонку внизу, вёл её на обязательный променад, а после – сразу шёл в малую гостиную, которую сделал своей комнатой. Сидя там, он рассеянно тренькал на гитаре, вертел в руках статуэтку хвостатого кенгуру. Рассматривал и так выученную на зубок карту Счастливого Континента и усердно представлял себя гуляющим среди безлюдного остралийского буша.
«Никаких забот, никаких людей, никаких воспоминаний…»
И только неугомонная девчонка, решившая навести порядок в чужом доме, всё не давала ему покоя.
Она была удивительной: надменной и грубоватой, обидчивой и упрямой, несносной, дикой, недоверчивой… То мгновенно уходящей в себя, то смелой до безрассудства, то паникующей от безобидных вещей…
В основном, девчонка храбрилась. Дерзко отвечала на вопросы, глядела на него с вызовом и всё же – с затаённой опаской. Ему это нравилось. И особенно забавляло, когда она вытягивалась во весь рост, выпячивала подбородок и, воздев руку в повелительном жесте, пыталась отдать ему очередное приказание. Получая отказ, девчонка в расстройстве топала ногой, краснела… И, развернувшись на каблуках, вихрем вылетала из его комнаты.
Дориан проводил для неё экскурсии. Небрежно давал советы, отвечал на бесконечные вопросы… И удивлённо подмечал, что впервые за много лет общается по-настоящему. Хотя это общение нельзя было назвать мирным: девчонка уже поднаторела в колкостях и теперь не упускала случая ввернуть едкое словцо, да и он был отнюдь не ангелом – но эти словесные баталии странно бодрили.
…И всё-таки временами в девчонке проскальзывала какая-то сверхъестественная жёсткость. В светлых глазах чудилась сталь, и тогда Дориан вспоминал Аббата, Силу и то, что она вовсе не турист, а гостья из иного мира.
Конечно, они ссорились. Но до крупных скандалов не доходило…
Впрочем, один раз девчонка вспылила так, что обругала его, хлопнула дверью и сбежала. Дориан обнаружил её за три квартала от дома. Укрывшись за кустом бузины, он смотрел, как девчонка сидит на остатке разрушенной кирпичной кладки и ковыряет землю носком ботинка. Вид у неё был донельзя унылый. Похоже, девчонка крепко пожалела о вспышке и думала, что ей теперь делать. Ухмыляясь, точно зловредный гоблин, Дориан отступил от куста и перед тем, как возвратиться в Дом Дрейков, быстренько заглянул в магазин.
Когда девчонка вернулась, он уже стоял на пороге и, прислонившись к дверному косяку, небрежно покачивал в одной руке её рюкзачок.
– Что-то забыла?
Девчонка шагнула на нижнюю ступеньку крыльца и остановилась, старательно глядя на свои ботинки.
– Можно… Можно мне войти? – нерешительно спросила она.
– А зачем? – фыркнул в ответ Дориан. – Чтобы снова назвать меня… – он сделал вид, что напряжённо думает, – …ослиной… Или чьей-то там ещё задницей? Ну-ка, повтори.
Девчонка склонила голову ниже – так, что лицо почти полностью закрыли густые волосы. Выдавила:
– Я… больше не буду.
– И это всё? А как же «прости», «извини», «нижайше прошу прощения, дорогой Дориан»?
Девчонка тут же вскинула голову: в глазах её плескалась ярость.
– Я не собираюсь извиняться! Лучше уйду! Дай сюда!..
Она ринулась вперёд и вцепилась в рюкзак, рванула, но Дориан держал крепко.
– Я же прекрасно знаю, что идти тебе некуда, – уже другим, не столь насмешливым тоном, заметил он.
– Плевать! Мне без тебя будет гораздо лучше! А уж тебе без меня – тем более! – процедила девчонка, не оставляя отчаянных попыток высвободить своё имущество.
– Это верно подмечено. Жду не дождусь, когда истечёт этот месяц, – невольно улыбнулся Дориан и поднял рюкзак чуть выше. Девчонка гневно пискнула, ещё немного – и забарабанит по нему кулачками.
– Можешь не ждать! Я прямо сейчас рву когти, собираю манатки, сматываюсь! Понял?! Отдай-мой-рюкзак!
Под её напором Дориан отступил в прихожую и, опустив руку, немного отвёл рюкзак в сторону. Девчонка, пыхтя от ненависти, бросилась на него, как бык на красную тряпку. Дориан уклонился от неё лёгким движением тореадора, отпустил рюкзак в свободный полёт по коридору, и, пока девчонка летела ему вдогонку, крепко-накрепко запер дверь.
Всё. На сегодня не убежит.
Ридделл уже подхватила рюкзак, обернулась и, осознав, что он сделал, опять набычилась. Дориан закатил глаза.
– Заканчивай дуться. Это я – потерпевший, разве нет? Живи, никто тебя не выгоняет… А лучше иди сюда, кое-что покажу.
Дориан открыл дверь, ведущую на кухню, и сделал приглашающий жест. В ответ на это девчонка задрала подбородок чуть ли не до потолка. Но любопытство пересилило гордость: она прошла за ним и всё же села на подставленный ей стул, явно готовая к подвоху.
Играя роль радушного хозяина, Дориан торжественно поставил перед ней баночку йогурта и положил ложку.
– Ешь. Такого ты точно ещё не пробовала, – сказал он, прежде чем усесться напротив.
Девчонка посмотрела на него. На баночку. Снова на него. Недобро усмехнулась.
– Что это? Попытка загладить свою вину?
– Вину? О, Ридделл, я тебя умоляю… – скривился Дориан и доверительно сообщил: – Извиняться – не в моём стиле. Просто решил, что ты проголодалась.
Он протянул руку, одним движением сдёрнул с баночки крышку из тонкой фольги, открывая розоватое содержимое. Девчонка зашевелила ноздрями, принюхалась – но трогать предложенное не стала.
– Проголодалась? – подозрительно осведомилась она. – С чего ты взял?
– Тебя выдал желудок, – широко улыбнулся Дориан. – Он, бедолага, урчал так, что я подумал, это из-за него обвалились те кирпичи.
Ридделл немедленно вскочила.
– Так ты следил!..
– Ну да, следил, – спокойно подтвердил Дориан, глядя на неё. – Как ещё я мог убедиться, что, убежав отсюда в невменяемом состоянии, ты не угодила под какой-нибудь автобус?
Девчонка затихла. Она молчала долго, вперившись в него тяжёлым-претяжёлым взглядом…
А затем плюхнулась обратно на стул, придвинула к себе баночку и вонзила в йогурт ложку.
…Девчонка действительно проголодалась. Она стремительно уминала сладкое кушанье, жадно закидывая в рот ложку за ложкой, и почти сразу заполучила себе молочные, до самых щёк, усы. Она бесспорно ловила кайф, но, вдруг заметив, что на неё смотрят, неожиданно оцепенела, не донеся последнюю ложку до испачканного рта.
