У таких, как красивая Нина, все есть. Есть деньги, пусть не миллионы, но и не такие копейки, как у Маши. Есть хорошее образование, есть умение себя держать. А главное, есть уверенность, что новый день никогда не принесет им нищеты или чего-то такого, с чем они не смогут справиться.
Юля когда-то призналась, что она завидует таким, у которых все есть. Маша догадывалась, что сестра им не только завидует, она их ненавидит.
Маша не испытывала ни ненависти, ни зависти, только безнадежную грусть оттого, что жизнь устроена так несправедливо.
– Пока, – перейдя улицу, попрощалась Маша.
К отделению полиции надо было идти в другую сторону, не туда, где ее дом.
– Я тебя провожу.
– Зачем? – Маша не тронулась с места.
– Поздно уже, темно, – объяснил он.
– Я каждый день здесь хожу!
– Маш… Ты чего злишься-то?
Она злилась, потому что он ей нравился.
Он был высоченный, ему приходилось наклоняться, чтобы заглянуть ей в лицо.
По росту он куда больше подходил красавице Нине.
– Я не злюсь.
– Ну и не злись. – Он потянул ее в сторону дома. – Когда похороны?
– В субботу. Только хоронить некому. Мы с мамой да соседи.
Анатолий вздохнул, посочувствовал.
– Я сегодня одну Юлину подругу разыскала. Может, она еще кого-нибудь приведет.
– Близкая подруга? – мгновенно заинтересовался Анатолий.
Он ее провожает только потому, что она потерпевшая, а ему хочется раскрыть убийство. Наверное, если раскроет, получит повышение.
– Когда-то была близкая, – вздохнула Маша. – Говорит, что давно Юлю не видела.
Он проводил ее до калитки, подождал, пока она вой-дет на участок.
Над крыльцом горел фонарь, но до кустов у калитки свет не доходил. Кусты казались черными, и, поднявшись на крыльцо, Маша не видела, стоит там Анатолий или уже ушел.
* * *
Люба дремала перед работающим телевизором. Илью подмывало выключить телевизор, льющаяся оттуда музыка особого раздражения не вызывала, но ему хотелось тишины. Выключить телевизор он не рискнул, жена в таких случаях обижалась и сердито начинала уверять, что не спала ни одной секундочки. Он не исключал, что она искренне в это верила.
Звонок он расслышал не сразу. Выйдя в прихожую, достал телефон из кармана куртки, ответил незнакомому абоненту.
Звонили из полиции.
– Я ждал вашего звонка, – признался Илья, когда мужчина представился. – Если хотите побеседовать, я готов в любое время, хоть сейчас. Приезжайте.
Илья продиктовал адрес.
Люба дернулась, открыла глаза.
– Из полиции, – объяснил он. – Сейчас приедет.
Жена молча и равнодушно снова уставилась в телевизор.
Звонок в дверь раздался минут через сорок. Илья отпер дверь.
Молодой человек в штатском протянул ему раскрытое удостоверение.
– Проходите, – Илья посторонился, не посмотрев в документ.
Парень тщательно вытер ноги, Илья провел его в комнату, где сидела Люба.
Телевизор жена успела выключить, в комнате было тихо.
– Здравствуйте, – с любопытством разглядывая парня, поздоровалась Люба.
Илья достал из шкафа паспорта, протянул парню. Кивнул гостю на кресло – садитесь.
Парень сел не в кресло, пристроился на стуле около письменного стола Ильи.
Люба наблюдала за ним с большим интересом.
Уместнее было бы изобразить печаль по поводу смерти Юлии, но печаль и Илья не изображал.
Им с женой и без Юли хватает печали.
– Вы по поводу Юли? – со спокойным интересом спросила Люба.
Илья поразился ее выдержке.
– Мне позвонила Нина, вдова сына, сказала, что Юлию убили, – объяснил Илья. – Подробностей я не спрашивал. Кажется, Нине позвонила сестра Юлии.
– Нина уже два года не жила с нашим сыном, – Люба продолжала разглядывать полицейского. – Но мы с Ильей все равно очень хорошо к ней относимся. А про Юлю мы мало что знаем. Мы видели ее всего несколько раз.
Жена всегда говорила за них обоих. Мы думали, мы знали… Илья давно к этому привык. Как и к тому, что жена отвечает за него, даже когда вопрос обращен прямо к нему.
– Юлия приходила к нам несколько дней назад, – напомнил Илья. – В прошлый вторник, кажется.
Скрывать это нельзя, полицейские наверняка будут восстанавливать каждый шаг Юлии накануне смерти.
– Выражала соболезнования, – Люба грустно усмехнулась, и Илья опять поразился ее выдержке.
Жена поправила наброшенную на плечи шаль.
Полицейский понимал, что едва ли узнает что-то интересное. Задал еще несколько вопросов и ушел.
Илья запер за ним дверь.
– Включить телевизор? – спросил он, вернувшись в комнату.
– Не надо, – Люба откинула со лба волосы.
Зачесанные назад волосы ей не шли, делали совсем старой.
Впрочем, жена была одной из тех немногих женщин, которые совсем не переживали по поводу собственной внешности. Она никогда не пыталась выглядеть моложе и когда-то со смехом показывала ему появляющиеся седые прядки. Она никогда не красила волосы и крайне редко пользовалась губной помадой.
Он знал, Люба очень себе нравилась. Он давно это знал, еще когда она была девчонкой. Она не стремилась модно одеваться, стриглась в первой попавшейся парикмахерской и всегда вела себя так, будто была настоящей красавицей.
Правильно она себя вела, такому умению стоит поучиться любой женщине.
Илья посмотрел на книжную стенку.
Жена мешала, внезапно ему захотелось проверить, на месте ли пистолет.
Его давно надо было выбросить, но он с этим тянул. Он суеверно боялся выбросить любую вещь сына.
Пистолет не мог никуда исчезнуть, о нем никто не знал, кроме него и Любы. Илья постарался себя успокоить, но желание заглянуть в шкаф пересилило. Он молча открыл книжный шкаф, подвинул книги. За стопкой книг нащупал деревянную шкатулку, открыл. Пистолет был на месте.
Гена купил пистолет у какого-то приятеля, еще когда был студентом. Илье приобретение решительно не нравилось, он почти поругался с сыном, но переубедить не смог.
– Купи оружие легально, – уговаривал Илья.
– Пап, отстань, – цедил Гена.
Илья забрал пистолет из квартиры сына, когда узнал, что Гена болен. Забрал на всякий случай, от греха подальше. Чтобы у сына не было соблазна ускорить кончину, если станет совсем плохо.
