Лицо Рюрика. Зрачки в форме гроба. Улыбка.
И голос:
– Папочка-а-а-а…
Зов обратился криком.
…Секунду спустя, очнувшись в холодном поту, Гор понял, что кричал он сам.
***
Неделя прошла в обычном режиме.
Люльку и эмбриона больше никто не трогал, не беспокоил… О них почти не вспоминали. Точнее, старались не вспоминать, когда командир был поблизости.
Гор старательно, методично пытался забить голову работой. Усердно занимался спортом, смотрел вечерами любимые комедии, но ничего не помогало. Морщины углублялись, серебро в волосах – росло. Грядущий сеанс видео-связи с психологом нервировал хлеще обычного.
Но хуже, гораздо хуже была неотвязная мысль, что на их Станции, пользуясь маскировкой, притаилось нечто неизвестное, непонятное… То, чему нельзя, просто нельзя существовать.
Маша стала игнорировать его. Держалась с мужем подчёркнуто холодно и больше не прилетала к нему по вечерам. Львиную долю времени проводила в оранжерее и с Пупсиком. Когда же Гор, желая помириться, прилетал туда, Маша ловко уклонялась от разговоров и ускользала в другие модули.
Гор злился всё сильнее.
«Даже лицо мне показать боится! Спина да спина!»
Мысль о Люльке и её содержимом была ещё одной причиной для страдания. Утаивание сведений от руководства давило на совесть. Кошмары, отступившие было после снотворного, стали атаковать опять.
Изо всех сил скрывая от всех своё состояние, вечерами Гор крутил недавние события в мозгу. Старался понять, почему же чувствует себя так плохо.
И, в конце концов, понял. Принял решение.
И, дождавшись окончания рабочего дня, полетел в нужный модуль.
Уничтожать.
***
…Капсулы с эмбрионом на месте не было.
Паря над пустым контейнером, Гор тупо смотрел на него и не мог ничего понять.
Затем дёрнул углом рта, оттолкнулся. Подлетел к другому контейнеру, побольше. Открыл, преодолевая брезгливость, и посмотрел на Люльку.
Тёмная поверхность. Столбик посередине.
Больше ничего.
Гор сглотнул. Медленно вытянув палец, дотронулся до поверхности Люльки.
Дрожь.
В Люльке, в контейнере, в Горе…
И Люлька начала рассыпаться.
Гор чертыхнулся. Захлопнул крышку контейнера, но пара частиц всё равно успела вырваться в модуль. Будто он только что разбил сосуд, полный праха усопшего.
Гор выскочил из модуля, герметично закрыл дверь и включил стерилизацию. Досчитал до десяти. Успокоился, развернулся.
…За ним призраком парила Маша.
– Что ты наделал?..
Но ответить Гор не сумел.
Он просто смотрел на жену и хлопал ресницами, чувствуя себя в открытом Космосе.
Бездна под ногами. Лопнувший карабин. Один, второй… Свободный полёт.
Дрожащие руки Маши были сложены на животе.
Раздутом, как у беременной.
***
– Это – мой выбор.
Гор лающе расхохотался, хотя хотелось зарыдать.
– Господи, Маша, какой выбор?! Ты… ты своими руками…
Избегая его взгляда, Маша смотрела в иллюминатор. В черноту. И не убирала рук с живота, в котором недавно поселилось нечто.
Гор прикусил щёки, и во рту появился железистый привкус. Воображение легко нарисовало то, что случилось.
Вот Маша прилетает в нужный модуль, забирает находку. Вот летит в медсегмент. Программирует андроида-санитара, готовит операционную… Заносит чуждого эмбриона в свою матку и…
– Когда это случилось? – прохрипел Гор.
Молчание. Потом – голос. Холодный, спокойный до жути:
– Три дня назад.
Гор открыл рот. Преодолевая сопротивление, стал выдавливать из себя слова. Каждое выходило с болью.
– Ты выглядишь… будто на пятом месяце…
Кивок. Ни малейшего беспокойства.
– Знаю. И что?
– И что?!
Гор схватил жену, повернул к себе.
– В тебе сидит неведомая космическая тварь! И растёт не по дням, а по часам!.. Ты о своей жизни подумала?!
Глаза-льдинки.
– Подумала.
– Маша…
– Всё будет хорошо, Гор. Я знаю это.
Взгляд жены внезапно смягчается, становится прежним.
– Это чудо, которое подарил нам Космос. Чудо! Я желала – и он исполнил моё желание. Это огромный, огромный Колодец желаний, Гор…
Гора затрясло. Мелкая, мерзкая дрожь поднялась в нём от кончиков пальцев на ногах до волос на макушке.
«Что будет, когда эта дрянь запросится наружу?..»
Мозг лихорадочно заработал.
«Подсыпать снотворного. Занести в медсегмент. И вырезать, вырезать эту тварь!..»
Жена словно прочитала его мысли. Голос её вновь обрёл стальные, непривычные нотки:
– Я выношу его, Гор. Как своего. И ни ты, ни кто-либо другой мне не помешает.
«Снотворное. Единственный вариант. Накачать как следует и…»
– А если попробуешь навредить малышу – я тебя убью, – договорила Маша.
***
Режим секретности преодолел все пределы.
Тайна, что хранилась на Станции сейчас, была гораздо страшнее тайны появления Люльки. Мысль о грядущем не отпускала ни на минуту. Это ужасало.
Но не менее страшным было то, что экипаж не видел в ситуации ничего страшного.
Все они, как один, приняли сторону Маши и её «малыша».
Тогда, на внеплановом общем собрании, Гор, преданный всеми, переводил растерянный взгляд с одного лица на другое и не мог ничего понять.
Возможно, это была игра света – но в какой-то момент зрачки его ребят будто на мгновение поменяли форму. Как в тот день, у Рюрика.
Все они были семейными. Все, кроме Гора, Маши и Рюрика, давно, ещё до Космоса, завели детей. И теперь чуть ли не с умилением смотрели на круглый живот Маши, который выпирал из-под майки.
Гор скрипел зубами. Но ничего не делал, ЦУПу не сообщал. Мысль о том, что они могут приказать уничтожить жену вместе с «отпрыском» была невыносимой.
Ещё ни разу роды не проходили в условиях невесомости. Учёные давно бились над этой проблемой вместе с врачами-гинекологами, но пока что не особо продвинулись вперёд.
Чтобы родиться нормальным, эмбрион человека должен был формироваться в условиях земной гравитации. Кроме того, ослабшие в Космосе кости беременных не могли позволить родить естественным путём, оставалось кесарево сечение. Но даже если допустить, что ребёнок – слабенький, с плохо развитым скелетом – всё же появится на свет на одной из Станций, то как доставлять его на Землю? Перегрузок он не переживёт…
