Он улыбнулся, и все было бы идеально, будь он здесь, со мной, в мире живых.
– Просто жить, дурашка.
– Но я не знаю как, – с трудом выговорила я сквозь слезы.
– Ты всегда была самой умной из нас, – возразил Уильям. – Не вини себя в моей смерти, сестренка. Живи за нас обоих. Даже не думай чувствовать себя виноватой за то, что неспособна изменить прошлое!
Если честно, я готова была поменяться с ним местами и сама оказаться там, за зеркалом, вместо него.
– А ты всегда был самым храбрым.
– Теперь твоя очередь, – сказал Уильям.
Его изображение постепенно развеивалось, как дым на ветру.
– Но я не знаю как! – повторила я.
Горячие слезы обжигали мне кожу.
– Ты этому научишься, как и всему, – пообещал Уильям.
В груди у меня все сжалось, и я всхлипнула:
– Пожалуйста, не уходи!
– Я бы никогда тебя не бросил, – сказал он с прощальной улыбкой и растворился в пустоту.
– Нет! – вскричала я и согнулась пополам, содрогаясь от рыданий. – Нет!
Финн обнял меня за плечи, но я отстранилась от него и подползла на четвереньках к сборнику заклинаний.
– Tras thar an veil agus tabhair dom an méid a cailleadh ionas go faimais níos mó ama a labhair, – прочитала я, жадно глотая ртом воздух, умоляя Уильяма вернуться.
– Хватит, голубка, ты так доведешь себя до истерики, – сказал Финн, пытаясь забрать у меня книгу.
– Нет! – закричала я. – Мне не хватило времени!
Я вцепилась в книгу и отползла к зеркалу. Повторила заклинание еще раз, но тщетно. Ничего не произошло.
Я попробовала в третий раз.
И четвертый.
Финн смотрел на меня с жалостью, и в зеркале отражалось его лицо.
Я без конца повторяла заклинание, моля вселенную нарушить ее правила хотя бы раз, ради меня.
Финн ласково погладил меня по плечу.
– Хватит, Фрэнсис.
Я прижалась лбом к холодному стеклу, нехотя принимая жестокую правду.
Я снова лишилась Уильяма, но на этот раз – навсегда.
Глава 28
Я так горько рыдала, что даже странно, как мое тело не разорвалось на мельчайшие частички. Рыдала, пока глаза у меня не опухли так, что сложно было их открыть.
Финн все это время придерживал меня за плечи.
– Ты смогла, Фрэнсис.
Возможно, мне следовало найти успокоение в том, что Уильям не страдал и не мучился. Что он умер мгновенно. Возможно, после того как я немного оправлюсь, мне и впрямь станет от этого легче.
Финн позволил мне плакать, кажется, целую вечность. Постепенно слезы высохли, и мне хватило сил на то, чтобы поднять взгляд. Финн помог мне встать и вывел из погреба. Приятно было прижиматься к его надежной, крепкой груди.
Он отвел меня в свою комнату, маленькую и без окон, ненамного больше чулана. Там помещались простая койка и письменный стол, заваленный книгами, клубками шерсти и записками со знакомым почерком. К стене были прислонены потертая скрипка и потрепанный лук.
– Не знала, что ты умеешь играть, – слабо проговорила я, кивая на инструмент.
Сил на слезы уже не осталось. Я чувствовала лишь невыносимую пустоту внутри, и все мои мысли были только о том, как же мне плохо.
– В последнее время забросил, – отмахнулся Финн и подвел меня к кровати, чтобы я могла отдохнуть с относительным комфортом.
Я легла и повернулась на бок. Меня одолевала ужасная тяжесть, но при этом разум был чист, как это часто бывает уже после истерики.
– Как нам решить, что делать теперь? – спросила я.
Финн лег рядом, лицом ко мне, едва не касаясь меня кончиком носа.
– На это у нас целая жизнь.
Я посмотрела на Финна. Я могла бы часами любоваться его профилем.
Он погладил меня по волосам, медленно и нежно, без спешки и страсти, просто касаясь меня с любовью.
Странно было осознавать, что для него я существую уже давно, в то время как в моем мире он появился гораздо позднее.
Какое-то время мы молчали. Наконец мое дыхание выровнялось, руки перестали трястись, и я решилась задать вопрос, который давно вертелся на языке:
– Я такая, какой ты меня представлял в своих снах?
Финн закусил губу, а потом ответил:
– Лучше.
– Чем?
– Ты настоящая.
Не успела я обдумать его ответ, как он прижал свои губы к моим.
Поцелуй был жадным, необдуманным, но я ответила на него с той же горячностью. Пальцы Финна скользнули по моим волосам и легли мне на шею. Он притянул меня ближе, провел губами по моей шее, и мое сердце забилось быстрее, как у загнанного в угол кролика. Я обхватила его плечи. Мне было бы так легко потеряться в этих сладких ощущениях, утонуть в них и уже не подняться на поверхность.
Он снова поцеловал меня, и его язык коснулся моего.
Я позволила прикосновениям Финна стереть печальные мысли из моего сознания. Позволила себе обратиться в ничто, никого, забыться в жаре страсти.
Свободной рукой Финн обхватил меня за талию, притягивая к себе.
Он перекатился, и я вдруг оказалась под его теплым весом, вся окутанная им.
Мне казалось, что я хочу этого. Я хотела так думать. Отдаться безопасности, уюту, умиротворению. Заглушить горе, заменить его нежными касаниями, желанием… жаждой.
От поцелуев по моим венам словно растекалась лава, но в пустом сердце бродило эхо, как будто в гулких коридорах храма.
Мы снова перекатились набок, и я отстранилась, тяжело дыша, вся зардевшись.
Зрачки Финна расширились, и глаза блестели даже в слабом свете.
Этот момент казался неизбежным, и в нем я могла найти покой.
– Спасибо, – прошептала я, закрыла глаза и прижалась к его груди.
Сердце Финна билось быстро-быстро, и от этого по моему лицу разливалась краска.
– За что? – прошептал он, уткнувшись мне в волосы.
– Что верил в меня.
Он поцеловал меня в лоб.
– Теперь мы вместе, ты и я. И так будет всегда.
Я проснулась в темной комнате, но чувствовалось, что до рассвета недалеко.
Финн мерно дышал подле меня. Во сне он выглядел особенно юным. Только сейчас, вблизи, я заметила бледную россыпь веснушек у него на носу. Меня охватило сильное желание защищать его. Всю жизнь положить на то, чтобы оберегать Финна от всего на свете.
