Однажды в шесть лет меня отправили домой из школы, потому что я никак не могла перестать плакать. Мама спросила, в чем дело, и я попыталась как можно подробнее ей объяснить: что подняла руку, хотя обычно этого не делала, и спросила учительницу, когда нам расскажут про другую сторону мира, изображенного на карте. Она перевернула плакат и показала, что на обороте ничего нет. «Это все. Это и есть весь мир». Когда я поняла, что у него нет изнанки, нет нового мира, который мы могли бы исследовать, это осознание разбило мое детское сердечко.
А сейчас, лежа в кровати с вырезанными на изголовье феями и лианами, я гадала о том, не ошибалась ли моя учительница. Ведь сейчас я в самом деле очутилась на оборотной стороне, в совершенно новом мире.
Мне снился особняк в тонах золотого и бордового. Компания мужчин в пошитых по фигуре костюмах, собравшихся за начищенным до блеска столом красного дерева. Я стояла в углу и наблюдала за ними, подобно призраку. Ко мне подошел растрепанный кудрявый юноша в сером пальто. Он потянулся к моей руке… Нет, не чтобы взять ее, а чтобы передать мне какой-то предмет. Мои швейные ножницы, теплые, как человеческая плоть, влажные от густой крови, которая начала стекать между моими пальцами. Одна капля упала на белый ковер, и юноша мне подмигнул. Собравшиеся за столом резко затихли и посмотрели на меня.
Я очнулась на мягкой, но плотной подушке и в замешательстве огляделась. Дамастовые обои, бархатный балдахин – все на месте. Значит, хотя бы эта комната мне не приснилась.
Тот парень. Он тоже настоящий. Или был настоящим. Мы с ним уже встречались.
Он приходил к нам в прошлом декабре, сразу после Рождества. Я отчетливо это помнила. Уильям ввалился в квартиру поздней ночью – настолько холодной, что на мое одеяло лег иней, – и вырвал меня из глубокого сна. Я зажгла лампу на прикроватной тумбочке, взяла ее и вышла на кухню. Обмякший Уильям опирался на плечи невероятно привлекательного парня. Обычно мой брат не приводил к нам друзей – только Оливера, и то очень редко. Они покачивались, распевая пьяную песню о потерянной любви, но тут же умолкли, увидев меня.
– Что случилось? – спросила я.
– Фсе фпорядке, – с трудом пробормотал Уильям.
– Боюсь, он слегка перебрал, – объяснил его друг.
– Что ж, надеюсь, хорошо провел время, – ядовито проговорила я.
Мое раздражение грозило в любой момент перерасти в приступ гнева. Уильям ни разу не приходил домой пьяным. Я вообще не помнила, чтобы он пил! Я вот весь вечер провела за уборкой: отмыла грязную плиту, причесала маму, подготовила одежду на стирку… В то время как мой брат веселился с какими-то неизвестными мне друзьями!
– Спасибо, дальше я сама, – сказала я, забирая Уильяма у незнакомого парня.
Тот посмотрел на меня мутным взглядом – наверное, тоже «слегка перебрал».
– Я Финн, – вдруг представился он, и тогда меня удивил его ирландский акцент.
– Э-э, Финни! – промямлил Уильям, уткнувшись носом ему в воротник.
Я не ожидала, что мы будем обмениваться именами.
– Ну, я Фрэнсис. Сестра Уильяма.
– Он часто о тебе упоминает, – заметил Финн.
– Моя драгоценная сестренка, – промычал Уильям, пока я перекладывала его руку с плеч Финна на свои.
Он покачнулся, и мы едва не рухнули на пол.
– Эй, эй! – вскрикнул Финн и тут же подхватил моего брата с другого бока.
Мы подтащили Уильяма к постели и уложили прямо поверх одеяла. Финн быстро развязал ему шнурки, при этом глядя не на обувь, а на меня, что было само по себе впечатляюще. Хотя от его пронзительного, серьезного взгляда мне хотелось спрятать лицо за распущенными волосами.
– Откуда ты знаешь моего брата?
– Мы вместе работаем.
Уильям ушел с должности мальчика на побегушках у судьи Кэллахана около года назад, и в последние месяцы все чаще где-то пропадал. Я знала только, что он работает помощником в какой-то ассоциации джентльменов. В клубе, который посещают важные персоны. И если бы Уильям хорошо себя показал, его могли бы взять в своего рода подмастерья и обучить предпринимательской деятельности. По крайней мере, он мне так говорил, когда я жаловалась.
– В клубе?
– Да.
– Чем вы там занимаетесь?
– Неважно, – отмахнулся Финн и открыл было рот, чтобы добавить что-то еще, но тут же передумал.
Я немного подождала, но он молчал.
– Отвратительно себя чувствую, – пожаловался Уильям, зарываясь носом в подушку. – Зачем ты столько в меня влил?
– По-моему, нечестно все валить на меня, – возмутился Финн.
– Все этот виски… Завтра не смогу работать, – бормотал Уильям.
– Я тебя прикрою, не волнуйся. Хотя ты многое потеряешь, знаешь же. Завтра воскресенье, и босс придет в своем…
– Фиолетовом костюме, – хихикнул Уильям, насколько он вообще мог смеяться в таком состоянии.
– Опишу тебе в деталях, как он выглядел, когда вернешься, – пообещал Финн, похлопал Уильяма по плечу и поднялся на ноги.
– Нет, подожди! Надо написать больше песен, а то никакого мюзикла не получится!
– Мюзикла? – переспросила я.
– Три порции виски назад постановка мюзикла казалась неплохой идеей, – объяснил Финн.
– Мое имя прославится, Фрэнсис! – воскликнул Уильям.
Я тяжело вздохнула.
– Ложись спать, Уильям.
– Ты никогда не даешь мне веселиться!
– Похоже, ты веселишься за нас обоих, – огрызнулась я.
– Зачем ты так? Я очень усердно тружусь… – пробормотал он, закрывая глаза.
– Ах усердно? – насмешливо передразнила его я. – У меня руки все в крови от того, как много я работаю по дому. Не могу тебе показать, потому что в квартире у нас невыносимо холодно и мне приходится носить перчатки, чтобы руки не онемели. Но ничего, я все понимаю. Ночь у нас обоих выдалась богатая на события. Ты выпивал с друзьями, а я читала маме вслух чертового Диккенса, потому что она не может успокоиться и уснуть, когда тебя нет дома!
Горло сдавило от обиды. Мне очень хотелось наказать брата, но в итоге я просто выставляла себя дурой перед его другом. Глупо было плакать. Плакать всегда глупо.
– М-м… Извини, Фрэнсис.
Уильям перекатился на спину и вытянул руки, словно хотел меня обнять, но тут же уронил их на матрас.
– От твоих извинений мне ни горячо ни холодно. Давай спи. Утром поговорим.
Наша мама считала, что в середине ночи все кажется хуже, чем есть на самом деле. И, наверное, была права.
– Спокойной ночи, дружище, – сказал Финн, похлопав Уильяма по голове.
Из вежливости я проводила его до двери.
