– Кого?
– Того счастливца, для которого ты себя бережешь.
– Не знаю: я его пока не встретила, – пожала плечами Наташа. – Не размениваться же по пустякам.
Врач подняла глаза и задержала взгляд на и без того смущенной девушке.
– Ложись на кушетку и приспусти трусики: я тебя пощупаю. Самую малость. И не волнуйся: все, что бережешь, останется при тебе, никто не покушается на целостность твоего достояния, – пошутила она.
Поезд в Йену прибыл строго по расписанию. «Немецкая педантичность», – прокомментировала Ирина, припадая к окну. Наташа изучила перрон. Вокзал как вокзал – красивое здание, не больше.
– Интересно, какое первое слово услышим мы на немецкой земле? – поинтересовалась у подруг Татьяна.
– Меня больше волнует, все ли мы поймем, – призналась Наташа.
– Тебе-то чего бояться? У тебя единственной «дойч» на пять с плюсом.
– Это только на первый взгляд. Наверняка, жуткий акцент.
В купе заглянула взволнованная преподавательница:
– Девочки, организованно выходим из вагона!
Дружно поставили чемоданы и осмотрелись в поисках сопровождающего. Впереди маячила фигура высокого мужчины.
– А вот и наш немецкий провожатый, – обрадовалась дама почтенного возраста. – Он в прошлый раз привозил к нам немецких студентов, – пояснила она.
– Посторонись… твою мать, – где-то внизу крикнул железнодорожный рабочий, простукивающий колеса состава.
– А ты боялась, что потребуется перевод, – хихикнула Ирина.
– О, свои что ли? – удивился путеец и выразился еще крепче.
– Мужчина, не позорьте русский язык, – выговорила ему преподавательница.
– А не пошла бы ты, бабка, на… – четко указал направление рабочий, продолжая стучать по колесам. – Ездиют тут разные, работать мешают.
Педагог побагровела от возмущения. От взрыва эмоций ее удержал приход немецкого коллеги.
Башня Йенского университета поразила Наташу скоростными лифтами. С таким чудом техники ей пока встречаться не доводилось. При подъеме вверх кружилась голова. При спуске слегка укачивало. Но сильнее всего потрясли глубокие знания немецких студентов. По-русски они говорили с незначительным акцентом, а чужую классику знали едва не лучше советских гостей, читавших произведения Пушкина и Лермонтова с незапамятных времен.
– Ви корошо знает Пушкин, – после семинара похвалил Наташу молодой немец. – И много читает стихофф.
– Мне показалось, Томас, что вы знаете ничуть не меньше, – улыбнулась девушка. – А вообще-то это мой любимый поэт.
– И мой, – парень достал из портфеля томик стихов.
– Я это уже поняла, – протянула на прощание ладонь Наташа. – Продолжим наш диспут в понедельник. Тема – лицейская лирика Пушкина.
Она взмахнула рукой и побежала к лифту, где ее уже заждались подруги.
– Наташка, из-за твоих лямуров опоздаем на экскурсию, – пошутила Татьяна.
– Это был сугубо научный разговор – о поэзии Пушкина.
– Видели мы взгляд твоего ученого. Смотрел, как кот на сметану.
– Да ну вас, – отмахнулась Наташа.
В холле их встретила суетливая преподавательница:
– Девочки, прямо сейчас едем в Веймар, – радостно сообщила она.
Пантеон с могилами Гете и Шиллера утопал в цветах. Наташа присела и прикоснулась к каменной плите.
– Надеюсь, ваши будущие ученики будут благодарны нашему деканату за организацию познавательной практики, и вы сумеете рассказать им о творчестве великих немецких поэтов лучше сухих строк учебников, – высокопарно изрекла ученая дама.
– Конечно, Вера Назаровна, – в тон ей заверила Татьяна. – Мы обязательно донесем до наших учеников светоч гения классиков немецкой литературы.
Женщина настороженно всмотрелась в лицо девушки, но та ничем не выдала своей иронии. Дама укоризненно покачала седой, как лунь, головой:
– Гуляева, в вас жив бунтарский дух, а это вам создаст немало проблем. Девочки, завтра едем в Освенцим, – строго напомнила преподавательница. – Посещение этого священного места – главная цель нашего визита в Германию.
– То есть языковая практика лишь приложение к ней? – изображая смирение, поинтересовалась Татьяна.
– Гуляева! Что вы себе позволяете?!
– Я только уточнила.
– Практика – это святое! Это как Бог для верующих!
Татьяна в шутку перекрестилась.
– Что вы делаете? – ужаснулась ученая дама, озираясь в испуге. – Вы же атеистка!
– Цитирую вашу лекцию: «Сначала было слово, и слово было от Бога, и слово было Бог…» Как человек верующий …в светоч знаний, молюсь на них.
– Прекратите паясничать! Я напишу на вас докладную! – брызжа слюной, затопала ногами педагог.
– Вера Назаровна, мы не опоздаем на поезд? – вмешалась Наташа, переводя разговор в другое русло.
– Да-да, пойдемте на вокзал. Приказ: всем сесть в один вагон, чтобы быть на виду! – напомнила старушка. – Вечером у нас прием в посольстве. Амелькова, ты подготовила приветственную речь?
– Конечно, Вера Назаровна, – заверила Наташа. – Пересказать?
– Верю на слово.
– А то бы она поняла хоть что-нибудь, – прокомментировала вполголоса Татьяна.
Преподавательница, будто услышав ее реплику, честно призналась:
– Наш батальон три месяца участвовал в боях за Тюрингию, но я так и не усвоила ни слова по-немецки.
– Вы здесь воевали? – удивилась Наташа.
– Да, мои дорогие. Саму Йену мы не освобождали – здесь хозяйничали британцы и американцы, – со знанием дела сообщила дама. – Советские войска освободили немцев от коричневой чумы, потому мне и доверили почетную миссию сопровождать вас!
– Получай фашист гранату! – шепнула за спиной Татьяна.
Группа с трудом сдержала смех. Наташа с укором посмотрела на подруг. Те невинно потупили глаза. У края платформы затормозил поезд. Свободных мест практически не было.
– Садимся рядом! – повысила голос преподавательница.
Татьяна забежала вперед и пригласила всю группу:
– Вера Назаровна, в этом вагоне почти никого. Идемте скорее.
Наташа силилась прочесть надпись на вагоне, но не успела этого сделать – поезд тронулся. Кучно разместившись, обратили внимание, что немногочисленные пассажиры курят, не выходя в тамбур.
– Фу, – достала носовой платок педагог, – какое бескультурье! Даже в наших электричках чадить не позволяется.
Наташа напрягла память и вспомнила, что при входе в вагон висел знак дымящейся сигареты, а на других вагонах она была перечеркнута крест-накрест.
