Стоило мне представить поле, как тут же захотелось домой, и даже не в саму Москву, а за город, куда-нибудь на Клязьму, где мы любили гулять с мамой вдвоем или с собаками из приюта. В подмосковных полях все прозрачно и нежно: пастельные краски растений, светящиеся пушистые травы, скромные голоса кузнечиков и неяркое небо над ними. Осенью берега обрастают длинными соломенными лохмами, я уже хочу увидеть их, покормить уток, стоя на старом ржавом мостике.
Артур поедет со мной? Или к тому времени городская суета разведет нас и мы станем видеться только по праздникам? А потом и созваниваться прекратим… Хотя сейчас он настроен на обратное: будем работать вместе, станешь моей официальной помощницей! Кто знает, чем обернется возвращение к привычному укладу?
И все равно меня сейчас пронзительно потянуло домой, где никто не ждал и нечем было заняться. Но всю дорогу, пока мы добирались до дома Юрия, я боролась с желанием попросить Артура: «Поехали отсюда! Я уже насмотрелась на море… Глаза режет».
– Что притихла? – Артур посмотрел на меня с сочувствием. – Не хочешь, чтобы твоя подружка оказалась виновной? Я тоже не хочу. И это касается любого из них. Из оставшихся…
– Она мне не подружка.
Это действительно было так, но еще мне не хотелось, чтобы Артур подозревал, будто я способна покрывать убийцу, как это делала Светлана, проходя все новые круги ада. Хотя разве я могу ручаться, что не сделаю подобного для сына, если он когда-нибудь у меня будет? Неужели моя мама не пошла бы на все, чтобы спасти меня от тюрьмы? Думать об этом страшно, и на самом деле я могу только предполагать, как поступила бы она… Как поведу себя я сама, если, не дай бог, попаду на место Светланы или горьковской героини «Матери изменника»? Поднимется ли рука на своего ребенка, рожденного в муках и радости? Или я остервенело буду убирать с его пути всех, кто посмеет мешать моему любимому мальчику?
У меня даже живот скрутило от этих мыслей, и когда мы остановились у дома Юрия, то мне понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. Артур молча сидел рядом, не приставая с расспросами, но потом все же не выдержал:
– Давай все отменим. Я сам разберусь, не лезь в это дело. Ты не обязана, Сашка.
– Да я не из-за Милы, – простонала я, согнувшись вдвое и уткнувшись головой в дверцу бардачка. – Светлана… Ромка…
Наверное, он тут же угадал все мои сомнения, потому что больше ни о чем не спросил. Включил радио на случай, если я всхлипну, и отвернулся к окну. Не понимаю, почему меня прихватило именно в этот момент, ведь арестовали ее не только что, и долгие часы мысль о Светлане не мешала мне дышать. Наверное, требовалось время для проникновения ее в самую сердцевину, и вот теперь она достигла цели.
Повезло, что по радио пел кто-то мне незнакомый, с чьим голосом не было связано никаких воспоминаний и трагедий, иначе я могла бы разрыдаться… Так что мне удалось взять себя в руки, к тому же Артур, не поворачиваясь, сказал:
– За Ромку не волнуйся, с ним все будет хорошо.
Он произнес это так уверенно, как будто заглянул в будущее и говорил наверняка, а не надеялся на это. Наверное, это был всего лишь хитрый ход с его стороны, но поняла я это позднее, а в ту минуту приняла как должное: Ромка не убийца, он не будет расплачиваться годами жизни за то, что совершил ошибку. Ну да, страшную… И мне не хотелось бы оказаться на месте Роксаны. То, как он поступил с ней, отвратительно… И хотя сейчас мне было жаль его, я не была уверена, что сумела бы простить, если б так обошлись со мной. Никакой любовью это не оправдаешь. И все же я не желала ему сгнить в тюрьме…
– Все, я готова.
Обернувшись, Артур оценивающе оглядел меня перед тем, как выпустить из машины. Глаза мои не были заплаканными, а нос распухшим, так что никто не догадается, как меня корчило несколько минут назад.
– Отлично, – отозвался он и выключил радио. – Пойдем.
В знакомом дворике поселилась грусть…
Я даже не сразу поняла, что облако прикрыло солнце, потому виноградные листья потемнели, а плитки под ногами показались залитыми смолой. Ступишь и увязнешь в тоске. Я смотрела на все это и думала: весь мир оделся в траур… Столько смертей потянул за собой грех одного человека… А ведь все любили его и считали отличным парнем, даже Артур! Прелюбодейство – то же предательство. Самого близкого человека, себя самого вчерашнего, оберегавшего свою любовь.
Павел бросил ее Роксане под ноги как соболью шубу, и она прошлась по их супружеской любви, ни на секунду не усомнившись в своем праве на это. Мне уже не удастся понять, в чем был секрет этой сибирячки с ледяным оттенком кожи… Что в ней сводило мужчин с ума? Или все дело было в них, в отце и сыне, взирающих на мир похожими глазами, по-детски доверчивыми?
Юрий другой закваски, он не поддался ее континентальному зною, в Сибири летом настоящее пекло. Он вышел нам навстречу из летней кухни с полотенцем в одной руке и вилками в другой.
– Посуду мою, – пояснил он почти незнакомым тусклым голосом, хотя это и так было понятно.
– А Вика где? – удивился Логов, неожиданно показав себя настоящим сексистом.
– Разболелась совсем… Прилегла.
– Да, она же ходила в аптеку, – припомнил Артур. – Простыла? А Милка где? Я думал отправить девчонок погулять…
Юрий махнул полотенцем:
– У себя в комнате. Ты заходи, Саша. Знаешь, где ее комната?
– Она показывала.
Юрий улыбнулся мне, но как-то через силу, точно на самом деле не хотел видеть нас обоих. Я не знала, о чем Артур собирается поговорить с ним, но меня они явно спроваживали к Милке. Правда, Юрий понятия не имел, зачем я к ней подбиралась…
Меня вдруг охватило ощущение такого омерзения к себе самой, просочившейся в их уютный и светленький дом, чтобы похитить из него самое дорогое… Кожу захотелось расцарапать, будто на нее налипли склизкие водоросли! Я шла к Милке, которую мне поручено вывести на чистую воду, но не ее, а себя ощущала убийцей.
Перед закрытой дверью с табличкой «Моя территория – мои правила» я остановилась. Было еще не поздно убежать и прервать затянувшуюся игру в напарницу следователя. Возможно, я так и сделала бы, если б из соседней комнаты не донесся бы стон. Такой тоскливый и жалобный, словно там умирал кто-то…
Я скользнула к двери с изящными вставками из молочного стекла и прислушалась. Наверняка там стонала Вика, она же заболела чем-то… Подумав, что ей, может быть, нужна помощь, я приоткрыла дверь и заглянула в затемненную спальню.
– Вам помочь? – спросила я шепотом.
Тишина не отозвалась даже стоном – Вика спала. Я разглядела ее светлые волосы, рассыпанные по подушке, и нечто белое, лежавшее рядом. Не знаю, что произошло в тот момент, точно какое-то озарение снизошло, если это вообще возможно в расследовании, но глядя на спящую Вику, я вдруг отчетливо поняла, что именно случилось с Павлом…
Закрыв дверь, я постучалась к Милке, и та откликнулась раздраженно:
